.
Арсена вывели во двор гестапо, когда над городом стояла предрассветная мгла.
Гестаповцы с фонариками в руках ходили по камерам, сверяясь со списками, выводили заключенных и рассаживали их в крытые брезентом машины.
Арсена впихнули в один из четырех уже переполненных грузовиков. Он сел у борта, стал внимательно всматриваться в сидящих рядом людей. Лица их, землисто-серые от затхлого воздуха тюрьмы, побоев, недоедания, казались одинаковыми.
— Чепурного Сергея нет здесь? — окликнул Арсен.
Никто не отозвался. Чуткое, настороженное молчание стояло в машине и после того, как небольшая колонна выползла за ворота и потянулась по городским улицам.
Машины проехали мимо сквера, потом, убыстряя ход, пересекли центральную улицу. Рядом с Арсеном сидел юноша с большими красивыми глазами. Он придерживался за руку Арсена, стискивая ее на ухабах и поворотах.
— Обратно в лагерь везут, — неуверенно произнес он, когда вдали показалась привокзальная площадь.
Арсен заметил, что юноша произносит слова шепеляво, с присвистом: у него были выбиты передние зубы.
Колонна свернула направо и, проехав через железнодорожное полотно, задержалась. Затем грузовики двинулись дальше и, убавив ход, пошли вдоль фруктовых посадок.
— Товарищи, совхоз «Красный»! — с перекошенным от ужаса лицом воскликнул юноша.
— Ну, конец нам, — тоскливо сказал кто-то.
«Какое же число сегодня? — мучительно вспоминал Арсен. — Пятнадцатое или шестнадцатое?»
— Какое число сегодня? — спросил он соседа.
— Третье февраля.
Обгоняя колонну, с ревом промчался на мотоцикле эсэсовец в резиновом плаще, потом пронесся «оппель».
Оголенные деревья с капельками влаги на ветвях в безмолвии стояли по бокам дороги. С востока плыли, лохматясь, тяжелые облака, и Арсен, глядя на них, подумал, что, может быть, еще ночью эти самые облака плыли над Керченским полуостровом. Узнают ли фронтовые друзья, сколько выстрадал Арсен за эти дни? Придет ли кто-нибудь поклониться его праху?..
Задумавшись, он даже не заметил, как машины, поднявшись на взгорок, остановились.
— Смотрите, что делается! — воскликнул юноша, темнея в лице и показывая трясущейся рукой на скалистую высоту.
Арсен выглянул… Солдаты выводили по два человека из передней машины. Офицер, промчавшийся несколько минут назад на мотоцикле, поджидал их с пистолетом в руке. Первая пара миновала его. Офицер вскинул руку — и два выстрела, один за другим, прокатились по низине…
В машине зашевелились, наваливаясь сзади на Арсена, смотрели.
Еще два выстрела прозвучали у кургана, и вдруг стенящий, хватающий за душу крик полоснул над посадками:
— Ох, не попал! Негодяй… Бей еще! Стрелять не умеешь…
Сандунян, хватая рукой воздух, выпрямился, ломким голосом крикнул:
— Что же мы… товарищи… так и будем ждать?!
Около передних грузовиков заключенные сцепились с солдатами в драке. Конвоиры бросились туда.
— За мной! Разбегайся! — крикнул Арсен и, свесив ноги над бортом, спрыгнул первым.
Он устремился в сторону, противоположную той, где скучились солдаты. Отбежав несколько шагов, оглянулся. Еще несколько человек бежали между деревьями… Некоторые нерешительно топтались около машины.
Арсен достиг старых яблонь, упал на землю. В ногах была неуемная дрожь.
Не передыхая, он пополз в низину. Дальше за ней виднелся противотанковый ров. Мысль работала с лихорадочной быстротой… Во рву его сразу обнаружат. Выбраться из него не хватит сил…
Только сейчас Сандунян почувствовал, как ослабел от побоев и голода. Он прижался к земле, лизнул мутную лужицу. Потом, напрягая последние силы, встал и, шатаясь, побежал к строениям.
Лагерь!.. У бараков стояли гестаповцы. К счастью Арсена, они его не заметили. Он снова упал и пополз в противоположную сторону. Останавливался через каждые два-три метра. Снова двигался, ловя ртом воздух, сипло дыша.
В нескольких десятках метров от себя он увидел сараи, скирды соломы. Напряженных до предела сил хватило лишь на то, чтобы добраться до скирды. Он не мог даже зарыться в солому.
Арсен, мертвея, слушал частые выстрелы, крики у кургана. Обостренный слух его уловил неторопливые шаги. Кто-то приближался.
Арсен затравленно оглянулся. Перед ним стояла пожилая женщина с пустым мешком в руках… Она смотрела на Арсена с испугом и жалостью, и это подсказало ему, что женщина не сделает ничего плохого.
— Пить! — прохрипел он. — Я от расстрела… ушел…
— Сейчас, сейчас.
Женщина вернулась через несколько минут. Боязливо озираясь, она достала из-под мешка кружку с водой, кусок хлеба.
Арсен исступленно припал к кружке. Отдышавшись, хрипло произнес:
— Спрячьте меня, мать.
— Ох, как же это сделать?! Солдат полно, увидят…
Женщина, кручинясь, глядела на Арсена, потом шепнула:
— Ползи, голубчик, вон туда, к сараю. Он пустой. А я приду вечером.
Женщина набрала в мешок соломы, подождала, пока Арсен, пошатываясь, добрел до сарайчика. Он постоял у глухой стены, прислушался. В запертом сарае было тихо. Под нижней доской зияла узкая щель. Арсен лег и, подтягиваясь на локтях, протиснул тело в отверстие. В спину его впились гвозди. Мучительная боль отдалась в разбитой ключице. Сжав губы, Арсен разгреб руками землю, вполз в сарай и огляделся. Около внутренней стены был сложен хворост. Арсен прикрылся им и притих.
Он лежал не шевелясь, коченея от холода, сдерживая кашель, рвущий ему легкие.
Когда стемнело, дверь сарая заскрипела.
— Живой еще? — спросил тихий голос из темноты.
— Живой, живой! — с радостным облегчением отозвался Арсен.
Выглянув и немного постояв, женщина вернулась и, поддерживая Арсена, повела его к домику за сараем.
В сенях она задвинула за собой засов, переступила порог тепло натопленной комнаты и, чиркнув спичкой, засветила коптилку.
— Танюшка, — сказала она, — принимай еще одного гостя…
Из темноты вышла к свету высокая худощавая девушка.
Засучив рукава кофточки, она проворно налила в корыто горячую воду, ни о чем не расспрашивая Арсена.
— Помойтесь, — предложила она ласково. — Мы с матерью пока пиджачок, брюки подготовим…
— Наш батько тоже где-то воюет, — с протяжным вздохом сказала женщина.
Она помогла Арсену скинуть гимнастерку, подала кусочек мыла.
— Сутки перебудете, а потом хлопцы отведут… в надежное место.
Арсен молча приник к ее плечу и заплакал, содрогаясь всем телом.
По вечерам, с приближением «комендантского часа»[28], на окраине Симферополя, в заброшенном противотанковом рву, собирались время от времени одиночки, небольшие группки людей.
Сюда собирались те, кого нужно было переправить в лес, к партизанам. Обычно это были
