— Фу ты, каким он франтом стал! — с веселым удивлением произнесла Оксана, увидев на Алексее модное городское пальто и шикарную кепку.
Алексей подхватил Василинку под руку и быстро зашагал навстречу.
— С приездом, землячка! — сказал он, протягивая большую руку.
Светлые, слегка раскосые глаза его искрились, губы подрагивали в улыбке.
Оксана лихо, как заправский вояка, козырнула:
— Здравия желаю, товарищ директор.
Глаза ее вдруг озорно сузились. Обхватив Алексея за шею, она поцеловала его в губы.
— Тебя, Лешенька, следует, — сказала она, посмеиваясь, — за звездочку, за все…
— Раз следует… давай еще, — не растерялся Алексей и протянул руки для объятий.
Оксана отстранилась.
— Но, но! — шутливо пригрозил Петро другу.
— Что, Лешенька, о Нюсе слышно? — спросила Оксана. — Где она сейчас?
— В Каунасе. Вчера письмо получил.
— Домой собирается?
— Непременно…
Они стояли, радуясь тому, что можно вот так стоять всем вместе и говорить обо всем, о чем хочется, а можно и ни о чем не говорить, — только ощущать, что жизнь снова удивительно хороша и будет еще лучше!..
Оксана вспомнила, что Василинка бегала за Настунькой.
— Что же ты мою сестричку не привела? — спросила она, нетерпеливо поглядывая по сторонам.
— Мы с ней разминулись. Она узнала, что ты приехала, побежала к нам.
— Пойдем посидим у нас немножко, — взяв Алексея за рукав, предложил Петро.
— Со всем бы удовольствием! В район меня вызывают.
— Они же теперь начальство!
Алексей яростно замахнулся на съязвившую Василинку, но та проворно увернулась.
Оксана, смеясь, загородила ее руками и в эту минуту заметила стройную, ладную девушку, вышедшую из хаты Варвары Горбань.
— Кто это? — спросила она.
— Это Волкова… учительница, — сказал Петро, с улыбкой взглянув на жену.
— Позови ее.
— Зачем?
— Ну, позови.
Петро окликнул девушку и сделал шаг ей навстречу. Волкова подошла.
— Знакомьтесь, Полина, — сказал Петро, представляя ей жену.
— Я о вас слышала много хорошего, — сказала Оксана, сильно пожимая руку девушки и оглядывая ее с пристальным вниманием.
Девушка вполне спокойно, с едва уловимой усмешкой в голосе ответила:
— Насколько мне известно, вы слышали обо мне не только хорошее.
Она глядела Оксане в глаза прямо и независимо, и вся ее стройная фигурка в новой, ладно сшитой шубке с каракулевой опушкой и выражение ясных глаз на нежном, румяном лице словно говорили: «Я знаю, что ничто плохое ко мне пристать не может, а вы уж там думайте, что хотите…»
— Вам, кажется, успели даже написать обо мне, — добавила она безразлично.
— Ну, то чепуха! — быстро сказала Оксана. — К досужей бабьей болтовне я не прислушиваюсь.
Для первого знакомства разговор между ними был необычен, и Петро мысленно поблагодарил Алексея, который ловка повернул беседу.
— Я с вами совет хотел иметь, да не собрался, — сказал он Волковой. — Комсомольцев у нас в эмтеэс еще маловато. Может быть, пока комсомольскую группу создадим?
— Пожалуй, следует.
Алексей заговорил о молодых ребятах, взявшихся восстанавливать МТС, беседа стада общей, и когда спустя несколько минут Волкова, торопясь в школу, стала прощаться, Оксана сказала:
— Вы обязательно заходите к нам.
После обеда Оксана, устав от встреч, разговоров, расспросов, сняла свой китель, переоделась в легкое платье и прилегла на постель.
Петро сел рядом.
Хмурые сумерки глядели в комнату. Было слышно, как мать, звякая посудой, переговаривалась с Пелагеей Исидоровной. Монотонно поскрипывали от ветра ставни за окном.
— Петро?
— Что?
— А Полина эта — интересная девушка. Я представляла ее себе иной. Старше и… легкомысленней.
— Ты посмотришь, с каким огоньком она работает! И в школе и с комсомольцами. Людей мало было, так она и сельраде и на фермах помогала. Побольше бы таких в селе!
— Ничего, война кончилась, Петрусь. Теперь все возьмемся за дело.
Оксана лежала с закрытыми глазами. Петро вглядывался в родное лицо и прислушивался к ровному, спокойному дыханию жены; порыв нежности сжал его сердце.
В морозный декабрьский день у сельрады, завизжав тормозами и взметнув комья снега, остановилась легковая машина.
Громак, выглянув в окно, увидел: из машины вышел секретарь райкома Бутенко, за ним — жена его Любовь Михайловна и еще кто-то, в офицерском кожаном пальто и шапке-ушанке.
Громак, надев шапку и полушубок, вышел к ним.
— Знакомься, парторг, — сказал Бутенко, легонько подталкивая к нему женщину в кожаном пальто.
Только внимательно вглядевшись, Громак узнал Нюсю Костюк.
— Видишь, какие кадры селу возвращают? — сказал Бутенко, довольно улыбаясь. — Кавалер четырех боевых орденов… член партии., гвардии старший лейтенант запаса.
— Ой, вы столько наговорили, Игнат Семенович! — произнесла смущенно девушка.
— Ты еще не сообщил, что на боевом счету у Нюси больше трехсот вылетов, — подсказала Любовь Михайловна.
— Ну, с приездом, с приездом! — догадался, наконец, сказать Громак. — Мы дуже рады. Проходите, пожалуйста, в помещение, погрейтесь. Морозец кусается сегодня…
— Я собственно на ваше совещание приехал, — сказал Бутенко. — Состоится?
— А как же? На три часа назначили. Люди пообедают — и начнем…
Бутенко посмотрел на часы:
— Тогда ты, Любовь Михайловна, поезжай к Остапу Григорьевичу и завези домой Нюсю, а мы с парторгом потолкуем.
— Хотел спросить вас, Игнат Семенович…
Громак отозвал Бутенко в сторону и, поглядывая на Нюсю, что-то зашептал.
— Ей уже известно, — сказал Бутенко. — Это о Григории Срибном, Нюся…
— Я знаю, — тихо произнесла девушка, и Любовь Михайловна, заметив, как опустились углы ее губ и потемнели глаза, ободряюще положила руку на ее плечо.
Известие о приезде Костюк мгновенно облетело все село. Желающих повидать и поприветствовать землячку-летчицу было много. Но Нюся пока из хаты не показывалась. Она сидела, обнявшись с Оксаной; им, задушевным подругам, нужно было столько поведать друг другу!
В четвертом часу Оксана спохватилась:
— Мне на совещание идти надо. Петро и тебя приглашал. Пойдем, Нюся, он сегодня о своей карте докладывает.
