Нищета историцизма
Предисловие к русскому изданию
Эта книга возникла на основе лекции, прочитанной на семинаре профессора Ф. фон Хайкена в Лондонской школе экономики (образующей часть Лондонского университета) зимой 1935 — 36 гг. Моей главной целью была критика Марксового 'материалистического понимания истории' — попытки предсказать, что социализм (или коммунизм) неизбежно наступит в результате надвигающейся социальной революции. Но я также намеревался дать критику всей сферы исторических пророчеств — любых предсказаний будущего, основанных на материалистическом, идеалистическом или любом другом модном мировоззрении, — и вне зависимости от того, что за будущее нам предсказывают — социалистическое, коммунистическое, капиталистическое, черное, белое или желтое.
В те дни каждый уважающий себя 'интеллектуал' считал себя способным предсказывать будущее — пользуясь светом некой глубокой мудрости или, быть может, глубоких инстинктов в сочетании с глубокими историческими познаниями: глядя на величественную реку истории, он считал, что способен увидеть и сказать, что же дальше случится с мой рекой — этой могучей силой, неудержимой, неостановимой.
Но это — просто метафоры, и метафоры неудачные. История — то, что случилось в прошлом. Это не река и не сила.
История всегда заканчивается сегодня, в этот самый момент времени. Начиная с сегодняшнего дня мы сами, наша воля, наши этические убеждения, — вот что может влиять (хотя, конечно, лишь отчасти) на то, что случится в будущем. Мы способны влиять на будущее, и не только посредством наших этических убеждений и верований, но и с помощью нашей готовности принять на себя ответственность, с помощью критического к себе отношения, благодаря способности учиться и разучиваться, благодаря нашему скептицизму в оценке идеологий, особенно идеологий исторического характера.
Приведу пример того, насколько опасна идеология историцизма. Когда в 1922 г. Муссолини, в недавнем прошлом лидер левого крыла социалистической партии Италии, добился диктаторских полномочий как лидер 'фашизма' — радикального правого движения, тоталитарного и националистического и в то же время социалистическом, — вожди марксистской партии во Франции, Германии, Австрии и России очень удивились. Существование правого реакционного массового движения не укладывалось в их марксистскую идеологию, согласно которой массовое движение могло быть только движением пролетариата. Фашистская революция? Консервативная, реакционная революция? В рамки их идеологии это никак не укладывалось — это было невозможно.
Поэтому вначале они не приняли фашизма всерьез. Они думали, что он вскоре исчезнет или преобразуется в марксистское движение. Политические успехи Муссолини считались исторически невозможными, и поэтому (вначале) в нем не видели реальной угрозы.
Однако повсюду в Европе возникали новые фашистские, антимарксистские и террористические движения, а уже существовавшие движения этого типа набирали силу и влияние, — тогда социалистические и коммунистические вожди вынуждены были отказаться от игнорирования этой угрозы, ведь очень многие последователи марксизма вступили в ряды фашистов. В этой тревожной ситуации у одного из марксистских идеологов возникла блестящая идея. Он открыл 'сущность' фашизма, объяснил его, а приспособив к марксистским историческим предсказаниям.
Сущность фашизма была определена следующим образом: 'Фашизм — это последнее прибежище, последний рубеж, последний вздох издыхающего капитализма'. Все сразу приняли эту идею с чувством великом облегчения и интуитивной убежденности в ее истине. Теперь мы знаем! Ведь это же очевидно! Разве Энгельс (более или менее) не предсказывал этого, когда говорил, что мы должны использовать насилие, раз его применяют капиталисты! Это и было тем положением вещей, которое предсказывалось. Это именно и есть последний рубеж перед нашей неизбежной социальной революцией. Теперь мы действительно понимаем, что такое фашизм как исторический феномен!
Как здорово! Подлинное эмпирическое подтверждение марксистской исторической теории! Конечно, мы должны бороться с фашизмом, но нет никаких причин для беспокойства: пусть история происходит! Пусть история беспокоится! Пусть история отвечает за происходящее!
Не думаю, что я хоть что-либо преувеличил. Мне довелось оказаться одним из тех немногих еще живущих людей, кто был свидетелем подобных марксистских откровений. По сути дела, я был их свидетелем и полностью независимым оппонентом. Вся эта история — типичный пример тот, что я называю историцистской идеологией.
Как я обнаружил позднее, я не самый первый борец с историцизмом. Еще раньше борьбу с ним повел Леонард Нельсон, замечательный философ, убежденный социалист немарксистской ориентации, умерший в 1927 г. в возрасте 45 лет — месяц спустя после его визита в Москву, на который он так надеялся и к которому так долго готовился. Он возвратился в Германию в глубокой депрессии. Во время визита, длившегося 5 недель, никто, даже Троцкий, не смел говорить с ним открыто. Все боялись. И они знали, чего боялись — особенно Троцкий, впоследствии умерщвленный сталинскими палачами.
'Капитализм', 'социализм', 'коммунизм' — все это идеологические словечки, имеющие смысл для многих людей и не имеющие никакой связи с реальным миром. Возьмем 'капитализм'. Широко распространенным словцом оно стало благодаря Карлу Марксу. С его помощью Маркс пытался охарактеризовать общество, в котором жил, но истолковывал это общество неправильно. Он думал, что главной его чертой была его историческая роль, — что историческая судьба рабочих при капитализме состоит в ежедневном ухудшении их положения. И Маркс доказывал это! Эта историческая черта капитализма оказалась для него решающей: 'Капитализм нельзя реформировать, он может быть только уничтожен'. (Вы все еще можете встретиться с этим взглядом в мемуарах Хрущева.) Но общество, которое описывал Маркс, никогда не существовало. Даже в течение его собственной жизни положение рабочих постоянно улучшалось. Это поставило Маркса и Энгельса перед неприятной проблемой. Ибо они думали, что чем хуже идут дела у рабочих, тем лучше они идут у истории: тем скорее рабочие восстанут.
Поэтому следовало найти объяснение тому факту, что положение вещей ухудшалось, ведь для Маркса было существенно важно, чтобы оно ухудшалось.
Неприятности с улучшением положения рабочих вскоре разъяснились: дело заключалось в эксплуатации колоний и колониальных рабочих; это позволяло Англии, Франции и Голландии подкупать своих собственных рабочих и тем самым искажать уже доказанные законы истории. Посмотрите на капитализм! Капитализм всегда — зло! Он совращает хороших пролетариев, заставляет их эксплуатировать рабочих в колониях и делает их злейшими буржуа!
Однако у Америки не было колоний, а американские индейцы не могли быть подвергнуты эксплуатации. И все же американскому рабочему хорошо платили и дела его улучшались… Ну конечно, следовал ответ, ведь у них были чернокожие рабы!
Однако именно капиталистические эксплуататоры Севера начали войну, чтобы освободить рабов, — войну, в которой почти 600 000 белых людей погибли, и все они были добровольцами.
'Разумеется, — нашлись марксисты, — эта война велась из чисто эгоистических побуждений, как же иначе!'
Вот уж действительно нонсенс — очередной идеологический ИДИОТИЗМ!
Так что марксистский 'капитализм' никогда не существовал; общество, в котором жил Маркс, очень отличалось от того, что он о нем думал. Кроме том, с середины XIX в. в нем произошли весьма серьезные изменения. Никогда ранее не достигалось такого равенства между людьми. Однако для марксистов мы на Западе живем при все том же 'капитализме'. Почему? Потому что революция, которую предсказывал Маркс, еще не произошла!
Итак, марксисты, особенно западные марксисты, были и остаются слепцами, не замечающими величайших революций, которые пережило западное общество с том времени, когда жил Маркс. Подумайте о том, как облегчился тяжелый ручной труд, когда стали применять машины! (Я говорю это на основании собственного опыта, потому что занимался строительством дорог в 1919 г., но мне не хватило сил и я
