Следователь взял ручку и склонился над листом бумаги, но писать, видимо, не собирался. Также не ушло от моего внимания, что диктофон был выключен.
Сорокин внимательно посмотрел на меня и выдавил подобие улыбки.
— Вы не надумали отказаться от показаний?
— Нет, — ответил я.
— Что ж, дело хозяйское, — покачал он головой. — Кстати, узнал ещё об одном вашем подвиге. Оказывается, в своей конторе вы слыли как человек, к которому не прилипает рэкет. На вас действительно никогда не «наезжали»?
Я отрицательно покачал головой.
— А в поезде «Москва — Челябинск»?
— Тогда наехали не на меня, а на моего напарника. И то, когда он вышел в тамбур покурить.
— А знаете, что вез ваш напарник? Наркотики. Не удивляйтесь! Рогов не гнушался и наркотиками. Так вот, для той командировки не вам дали в помощники человека, а вас приставили к этому пацану. В целях его безопасности, зная, что к вам не цепляется рэкет. Вы не догадывались? Как же вы так, Александр Викторович. А не показалось вам странным, что тот парень, не проработав и двух недель, потом куда-то исчез?
Я пожал плечами. Это для меня действительно было новостью.
— Итак, вы вышли в тамбур и увидели, как четверо парней закрутили вашему попутчику руки. Каковы были ваши действия?
— Весьма примитивные. Я вытащил из кармана пистолет и передернул затвор. В пистолете даже не было патронов, но на ребят это подействовало просветляюще. Они сразу вежливо извинились и удалились без лишнего шума. Разве это подвиг? Как же обмельчал мир, чтобы такую пустяковину называть подвигом.
Следователь нетерпеливо постучал ручкой.
— Значит, у вас был пистолет?
— Был.
— И сейчас есть?
— Есть.
— А разрешение на него имеется?
— Нет.
— Будем считать, что последнего я не слышал, — вздохнул следователь. Так вот скажите мне, Александр Викторович, если у вас был пистолет, зачем вы тогда прибегли к помощи топора?
Я не нашелся, что ответить. На это так сразу и не ответишь.
— Молчите? Ну что ж, к этому мы вернемся потом. А сейчас скажите, в каких вы все-таки отношениях с Роговой?
Я поднял на него глаза и, вглядевшись в его хитрый прищур, с неприязнью понял, что он не остановится до тех пор, пока не повесит на эту несчастную всех собак.
— У нас с ней нет никаких отношений.
— А в каких отношениях она с Сабитовым?
— Не знаю. По-моему, тоже ни в каких, если не считать деловых. А вообще, вы только теряете время, копая под Рогову.
— Допустим, — ухмыльнулся следователь. — А вам не показалось странным, что Анна Николаевна назначила временным управляющим господина Сабитова?
— Нет.
— Почему? Насколько мне известно, ни один сотрудник «Симбир-Фарма» не одобрил назначение Сабитова. К тому же, как пишут газеты, именно благодаря его отделу фирма начала терпеть убытки.
— Фирма начала терпеть убытки не из-за отдела сбыта, а из-за отдела снабжения. В последнее время глава пустился в разгульную жизнь и выпустил бразды правления из рук. В результате каждый отдел начал проводить самостоятельную политику. Мой отдел планирует закупку одних препаратов, исходя из предполагаемых сезонных заболеваний, отдел снабжения закупает совсем противоположные, в основном те, на которых можно больше накрутить. А в последнее время он стал закупать исключительно то, что залежалось на московских складах. Видимо, за определенную мзду. Главбух по полгода гоняет деньги по неизвестным счетам. Отдел качества подделывает штрихкоды на просроченные лекарства, хотя он должен заниматься совсем противоположным. И так далее. Словом, фирма пошла в разнос. Что ей сейчас нужно, так это только твердую руку, чтобы согласовать деятельность отделов и снова поднять авторитет «Симбир-Фарма» среди заказчиков. Сабитов — самая подходящая фигура.
— Любопытно! — сверкнул очками следователь. — Ну а как вы относитесь к увольнению юриста Захарова?
— Мужик он хороший. Но работает только на свой карман. Он создал свою собственную сеть сбыта.
— Это как? — удивился следователь.
— Через врачей. По идее, очень удобно: врач выписывает лекарство и тут же предлагает купить его у себя без всякой аптечной надбавки.
— Но врачам запрещено продавать лекарства! — возмутился Сорокин. — Так можно дойти до того, что врачи будут ставить диагноз в зависимости от того, какие у них в наличии препараты. Хотя не об этом сейчас речь. Значит, по-вашему, назначение Сабитова было единственно правильным решением?
— Пожалуй.
— Значит, все действия Сабитова, исходя из ваших слов, направлены на процветание фирмы?
— Несомненно.
— Ну а если бы, скажем, все осталось как прежде, сколько бы ещё продержалась фирма? — хитро улыбнулся следователь.
— Думаю, не более полугода!
Сорокин победно сверкнул очками и расплылся в широкой улыбке.
— Значит, убийство Рогова пошло фирме на пользу?
В глазах следователя мелькнул ненормальный блеск.
— Вы клоните, Валерий Александрович, к тому, что убийство главы было совершено во имя интересов фирмы?
— Именно к этому я и клоню.
— Абсурд! Роговой такое и в голову не придет.
— Но может прийти в голову её другу, с которым она связывает планы на будущее. Или, возможно, связывала.
Я вопросительно уставился на Сорокина.
— Вы имеете в виду Сабитова?
— Нет. Я имею в виду Пьяных. Что вы скажете о таких фактах? Пьяных неоднократно бывает в доме Роговых, а Анна Николаевна активно это отрицает. В день убийства Рогов дает согласие встретиться с Пьяных в Красном Яре. В результате — три трупа. Пьяных исчезает. В день убийства неподалеку от Красного Яра видят жену Рогова. Что она, по-вашему, там делала?
— А по-вашему?
— Устраняла свидетеля, с которым она строила планы на будущее. Свидетеля и убийцу. Только этим можно объяснить исчезновение Пьяных и то упорство, с каким Рогова отрицает свое пребывание в Красном Яре.
— Так она там и не была.
— А где же она была? — удивился следователь.
— Вероятно, мыла подъезды!
7
