архаровцы на заднем сиденье, чувствуя, что с шефом творится что-то неладное, не приставали с разговорами.
Сегодня патрон был особенно щепетилен. Объездив все просрочившие платежи фирмы, бандит ни одной из них не сделал поблажки, и выгреб из сейфов все до последнего рубля. У кого не было денег, тем «включил счетчик». После чего поехал чистить мелкие шопы. Маскитов не пропустил ни одной самой задрипанной лавки, безжалостно выгребая мелочь даже из кассовых аппаратов. Не побрезговал он и киосками. Но обилие урожая не подняло настроения. Он сильно жалел, что выпустил пташку на волю, и без конца себе клялся, что в другой раз не будет играть в такую глупую игру, как благородство. А ведь красавица как будто приняла его предложение насчет вечеринки. Правда, обещала прибыть с братом, но брат не помешает, если это действительно брат.
При этом глаза Маскитова мутились от ревности, хотя никаких прав он пока на девушку не имел. Да и будет ли иметь?
Последний вопрос повергал беднягу в отчаяние, и он всерьез подумывал, а не пустить ли по ее следу архаровцев? Эти найдут. Из-под земли достанут, если приказать. Но как бы своей грубостью они не испортили дела.
— Эх, какую я утром бабенку подвез, — бросил через плечо Маскитов, не вынеся молчания.
— Ну и как она? — оживилась компания, и глаза у подонков залоснились отвратительным блеском.
Маскитов ощутил к ним такое отвращение, что рука потянулась к револьверу, но, к счастью, он усек между домами мужика с двумя полосатыми сумками.
— Тряхните! — приказал он.
Архаровцы переглянулись. Никогда раньше шеф не опускался до такой позорной мелочевки. Орлы вывернули торгашу сумки и карманы и урвали себе по джемперу. А когда вернулись в машину, Маскитов понял, что всегда ненавидел челноков. Именно они, проклятые коробейники, сбивают цены на ходовой товар. Еще бандит понял, что люто ненавидит и тех, кто пользуется их услугами, потому что они круто недоплачивают. Но особенно хозяин кипел ненавистью к хитрецам, приспособившимся покупать с машин. Когда он сместит губернатора, то под страхом смерти запретит торговлю с машин и в конторах, а рынок обнесет бетонным забором, чтобы ни один козел не смог проникнуть туда, не раскрыв кошелька. «Это быдло должно платить за все!» — прошептал зеленый от злости Маскитов и отпустил архаровцев по домам.
А ночью опять снилась змея, зловеще извивающаяся на его провалившейся груди. Она была скользкой, блестящей, с ядовито раздвоенным язычком, и сатанинский ужас мешал стряхнуть с себя эту ползучую гадость. Наутро, когда бедняга встал и увидел за окном бетонный забор под таким же бетонным небом, то внезапно подумал, что не хочет быть ни губернатором, ни депутатом Госдумы. Лучше быть последним босяком во Флориде, чем первым богачом в этом сонном захолустье. К тому же заработок тут однодневный. Сегодня не урвешь, завтра будет поздно. От свинофермы одни убытки. Мясо синюшников отдает тухлятиной, и теперь его не покупает ни одна тошниловка. Четыре года никто не жаловался, а на пятом распробовали. Скоты! Вот мясо симулирующих от армии было отменным. Только где разживешься дезертирами в мирное время? Правда, московское начальство обещало в недалеком будущем войну, но оно много что обещает. А пока остается промышлять мелким рэкетом.
Такая невеселая действительность окончательно испортила настроение, и Маскитов поклялся расшибиться в лепешку, но непременно улететь во Флориду, даже если ему придется превратить в свиней всю многомиллионную российскую армию. Ведь если верхи действительно развяжут войну, то сразу откроются возможности для трансплантации органов в Европу. В этом случае Маскитов создаст свой собственный канал для сбыта.
Через день он встречается с одной важной персоной из Москвы, которая давно приглядывалась к его свиноферме. Персона собирается отвалить ему миллиард для строительства еще четырех свиноферм. Значит, война неизбежна!
Но Маскитов подумает, как лучше распорядиться деньгами. Он может слинять с ними на острова, где его никто не найдет. Он прихватит с собой Софью и заживет, как король. Ведь сколько же можно возиться с трупами! А губернаторство в этой дыре его больше не привлекает, потому что теперь у него есть она…
В назначенный час в назначенном месте двое молодых людей (она — очень юная и очень привлекательная блондинка, а он — высокий брюнет с умными глазами, несколько мешковатый на ее фоне) с нетерпением поджидали серебристый «форд». Оба заметно нервничали, и девушка сквозь зубы то и дело наставляла юношу:
— Не озирайся так затравленно, ты же актер. Помни: твои родители из бывшей номенклатуры, а сам ты избалован, неглуп и закончил с отличием МГУ, факультет журналистики, международное отделение.
— Но я ни бельмеса в английском, — щелкая зубами, заметил юноша.
— Не важно! Там, куда мы едем, и на русском изъясняются с трудом. Не забудь: ты — мой младший брат, и должен во всем повиноваться мне.
— Мы же договорились, что старший.
— Тогда тем более. Кстати, едет! Соберись! Встань как-нибудь повальяжней и натяни улыбку!
После того, как перед ними тормознула иномарка серебристого цвета, актера нельзя уже было ни в чем упрекнуть. Он небрежно обнимал «сеструху» и снисходительно разглядывал пунцового рэкетира, неуклюже вывалившегося из машины с корзиной роз. Бандит с корзиной выглядел типичным идиотом, поскольку подобную процедуру проделывал впервые. Он сам не ожидал от себя такой светскости, и от этого был несколько сконфужен.
— А я уж подумывал, что вы не придете, — произнес он дурацкую фразу, расползаясь в широкой улыбке.
В его интонации чувствовалась бесконечная инфантильность. Бесконечно инфантильно глядел он и на свою возлюбленную, и сочетание восторга с гордостью за себя делало его еще глупее. Хозяин потянулся губами к ее ручке, но вперед выступил братец и развязно протянул ладонь:
— Альфред! А это моя сестра.
Маскитов осклабился и любезно тряхнул протянутую руку. Девушка из вежливости понюхала розы, после чего бросила корзину на заднее сиденье.
На актера напало вдохновение. Он всю дорогу балагурил и тонко иронизировал над сентиментальностью в доску втюрившегося бандита. До Маскитова юмор не доходил, а сестренка то заливалась журчащим смехом, то толкала актера локтем. Тем не менее, оба очень внимательно следили за дорогой, подмечая, что за ними на приличном расстоянии следуют два мотоцикла.
Ровно через полчаса компания прибыла на место, и девушка не могла не вздрогнуть от мрачного вида железных ворот и глухого забора под колючей проволокой. Ведь она уже здесь была. Актер с нескрываемым любопытством поглядывал по сторонам, и ничто не обошло его внимание: ни огромные собаки, звенящие цепью в глубине двора, ни шкафообразные охранники, покуривавшие у ворот с пистолетами на поясе. Во дворе стояло несколько иномарок, и из двухэтажного дома с колоннами доносилась блатная музыка.
Остановив машину, Маскитов тут же поспешил выпрыгнуть и открыть даме дверцу. Дама уткнулась в розы, чтобы подавить улыбку, а актер закатил глаза.
Когда они поднялись в полутемную гостиную, где уже было несколько мужчин и женщин, девушка сразу определила, что здесь собрался редкостный сброд. Мужчины сплошь из разряда а-ля лопахины, из- под модных костюмов которых выпячивалась провинциальная неотесанность, женщины, одна вульгарней другой, полуобнаженные, в диких платьях с фантастическими причесонами.
Зала была огромной, щедро устеленной толстыми коврами. Девушка узнала и ее. Посередине стоял стол, а-ля фуршет, но, в отличие от европейского, на нем, кроме бутербродов и салатов, были еще фарфоровые кастрюли с дымящейся ухой из осетрины. Вообще, стол был завален весьма разнообразной провизией: от диковинных африканских фруктов до малосольных огурцов.
Гости сидели в креслах, переговаривались, покуривали и опустошали свои рюмки. Серега с тревогой замечал, что мужская половина обволакивает его «сестренку» далеко не пуританским взглядом. «Когда напьются, будет непросто», — подумал он и пожалел, что послушал Рахметова и не взял пистолет.
Маскитов, прежде чем усадить гостей, подвел их к хозяину дома. Насчет него тоже инструктировали. Он был кем-то вроде «крестного отца» в этом городишке, а официально занимал должность вице-
