Как он играл, я слушала, таясь За перьями резного опахала, И за слезой вослед слеза лилась, Так сладостно лилась и неустанно, Но медленно и из закрытых глаз, Как в забытьи в полночный час Вода разбитого фонтана. Как-то незаметно среди вакханок появляется мужчина странного вида. Это старый сатир с очень румяным лицом, полный, почти тучный, седой и с начесами курчавых волос на небольших рожках, которые сатир, видимо, прячет. Вид у него очень скромный — существа давно и безвозвратно остепенившегося. Смятение вакхического хора скоро сменяется любопытством при виде смущенных улыбок старика в козлиной шкуре и с узловато-косматыми, но вовсе не воинственными руками.
Силен (раскланиваясь) Простите мне, сестрицы. Ваш наряд Нас несколько роднит. Я был бы очень рад Попасть в ваш нежный плен, Но, к сожаленью, — для менад Давно я только добрый брат. Меня зовут — Папа-Силен. (Увидев Аргиопэ и приглядываясь удивленно.) Ба… ба… Кого я вижу?.. Мы знакомы… (Хору.) Не правда ли, роскошные хоромы? Нимфа (с движением к нему) Папа-Силен… Вот счастье… Боже мой… Силен Перед тобой, как лист перед травой. (Вполголоса.) Но Вакховых сперва устроим нянек… (Ударяет в ладоши.) По его знаку из лесу быстро выбегают два молоденьких сатира, как две капли воды похожих один на другого. Но только у одного голубая, у другого розовая ленточки в волосах. Малые не особенно внушающего вида, хотя при Силене стараются держать себя с достоинством. Они становятся так, что один загораживает другого.
Те же и два Сатира.
Силен (громко к вакханкам) Позвольте вам представить — мой племянник. Немножко ветрен, а давно жених. Вакханка Который же жених? Здесь двое их… Силен Козлятки, как же вы?.. (Протирает глаза.) И точно — двое, Но лишнего не вижу ничего я…
