Хетта снова заснула, и, хотя больше не видела снов, ее не расстроило это. Проснувшись, она заглянула в маленькую коробочку на комоде. Песок был все еще там, и тогда она спустилась вниз готовить завтрак. Сегодня была ее очередь ехать за продуктами. Обычно, если список покупок был не слишком длинен, ей удавалось сэкономить час для себя. И сегодня она решила пойти в библиотеку.
Хетте понадобилось больше времени, чем обычно, для того, чтобы попасть на рынок; она была вынуждена сделать крюк вокруг квартала из-за упавшего дерева, все еще лежавшего среди обломков их забора. Везде валялось множество сваленных бурей деревьев, которые усталый и перегруженный делами городской совет еще не приказал распилить и убрать. В одном месте дождевой поток размыл дорогу, и мостовая провалилась. На улицах были расставлены объездные знаки, оранжевые предупредительные столбы и временные стоп-сигналы, и когда она наконец добралась до рынка, то обнаружила, что часть автостоянки закрыта. На библиотеку у нее оставалось едва полчаса, и то только если сначала быстро сделать все остальное.
С тех пор как Хетта бросила школу, она редко ходила в библиотеку. У нее не было времени для чтения, и она не знала, какую книгу хотела бы прочесть: и художественная литература, и документальные книги напоминали ей о вещах, которых она не делала и никогда не собиралась делать. Она читала только каталоги семян, тщательно, от корки до корки, каждую зиму, и литературу по садоводству, и любопытные научно-популярные книги, которые Рут дарила ей на день рождения и Рождество и которые нравились ей, потому что их покупала Рут. Казалось, она бывала здесь в какой-то другой жизни. На руках ее были мозоли, царапавшие страницы. Мозолей не было в те времена, когда она наведывалась в библиотеку по несколько раз в неделю.
Ни в одной энциклопедии не оказалось статей о Дамаре, в атласах Хетта тоже не нашла ее, и ей некогда было ждать, пока освободится компьютер. С тех пор как она была здесь в последний раз, поставили еще несколько компьютеров, но очередь к ним короче не стала. Она неохотно подошла к справочному столу. Хетта никогда не была сильна в географии, и, стоя перед столиком, она чувствовала себя нерадивой школьницей.
— Э… Вы никогда не слышали о такой стране, Дамар? Библиотекарша бросила взгляд на ряды занятых компьютеров и вздохнула. Затем подняла глаза на Хетту.
— Да, — произнесла Хетта. — Я уже смотрела в энциклопедиях и атласах.
Библиотекарша слегка улыбнулась, затем нахмурилась:
— Дамар. Не припомню — а что вы о нем знаете?
— Хм. Там — там большая пустыня, на месте древних лесов. Библиотекарша подняла брови.
— Это… Это слово из кроссворда, — быстро сочинила Хетта. — Это… нечто вроде пари.
Библиотекарша явно удивилась. Она набрала слово
— Хм-м… Попробуйте искать
Она взглянула на Хетту с таким выражением, как будто для проникновения в газетный архив был необходим скафандр, а возможно, и кислородный баллон с маской.
— Спасибо, — серьезно ответила Хетта и чуть ли не бегом выскочила из справочной комнаты; ее полчаса уже закончились.
Дамар. Он существует!
Хетта провела в библиотеке почти час. Она выбежала на стоянку и изо всех сил рванула передачу старенького автомобиля. Он совсем не привык к такому обращению и издал вопль протеста, но Хетта едва ли услышала его. Дамар.
Мороженое подтаяло, но отец никогда не ел мороженого. Кроме того, к чаю были лепешки с яйцами и колбасой, потому что их было быстрее всего готовить, а отец не любил магазинный хлеб. Забирая у матери поднос, Хетта более легко, чем обычно, пропустила мимо ушей произнесенные вполголоса жалобы и в благословенной тишине и покое — Дейн и его подруга, Лара, обедали с ее родителями, Джефф делал домашнее задание у себя в комнате, отец был внизу, в магазине, — Хетта твердой рукой
— Хетта, что с тобой? Ты в порядке?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты сама не своя с той бури. Я хочу сказать, это и неплохо, думаю, что ты была сама не своя последние восемь лет. Раньше-то я была слишком маленькой и не понимала, что происходит. Может быть, это сейчас ты опять становишься самой собой. Но ты стала другой, а ты знаешь, мама и папа не любят не таких, как они. Если они заметят, ничего хорошего не жди. Сейчас папа все еще занят последствиями бури, но так будет не всегда. И даже мама… — Рут пожала плечами.
У их матери были собственные способы добиваться своего.
Хетта в изумлении прекратила мыть посуду, но затем опять продолжила; Рут взяла полотенце и начала вытирать кастрюли. Обе бросали осторожные взгляды на дверь; пока они разговаривали негромко, жужжание посудомоечной машины заглушало их голоса. Отец не любил разговоров, которых он не слышал, и единственные темы, которые вообще желательно было обсуждать, касались хозяйственных дел и изготовления мебели.
— Я… это смущает меня, — произнесла Хетта, пристально разглядывая дно кастрюли.
— Попробуй рассказать мне, — ответила Рут. — Ха, я изучаю половую жизнь жуков. Меня ничем не смутишь.
Хетта фыркнула, подавляя смешок.
— Мне все время снится один сон. — Она остановилась и взглянула на Рут. Сестра смотрела ей в лицо, ожидая продолжения. — Он кажется совершенно реальным.
— Мне тоже снились такие сны, — согласилась Рут, — но из-за этого я не расхаживала с таким видом, будто узнала жутко важную тайну. По крайней мере мне так кажется.
Хетта усмехнулась. Она всегда была мечтательницей, как часто замечал их отец, а Рут — более практичной. Бабушка часто шутила, что она благодарна за восемь лет разницы между ними, потому что рассказывать что-либо обеим одновременно было бы невозможно. (Считалось, что сыновья не нуждаются в девчоночьих развлечениях, когда тебе подтыкают одеяло и рассказывают истории.) Хетте нужны были сказки. Рут предпочитала естествознание. В практичности Рут тоже была проблема — она была направлена на науку, а не на мебель; после школы Рут хотела заняться медициной, и учительница биологии обожала ее. Рут было пятнадцать, и через год она должна была вступить в конфликт с отцом относительно своего
