— У тебя такие голубые глаза, я уж и забыл, какие они голубые.
Мы прошли в мой рабочий кабинет. Я положила карту на световой стол (и колоду рядом) и через лупу внимательно рассмотрела рисунок, заказанный Кристофером. На самом деле, ничего сложного, если накалывать один только глаз. Я набросала несколько линий на бумаге и наконец повернулась к Кристоферу, сидевшему на кресле возле моего рабочего стола, в полной готовности.
— Я набью наколку от руки. Обычно я так не делаю, но здесь рисунок довольно простой — думаю, у меня получится. Как ты на это смотришь?
Кристофер кивнул. При свете ярких ламп в моем кабинете он казался бледным. Но когда я подошла к нему, он улыбнулся.
— Все нормально.
Я произвела все подготовительные процедуры: протерла кожу спиртом, потом дважды тщательно выбрила, чтобы она стала достаточно гладкой. Я удостоверилась, что игла в машинке чистая и приготовила краски. Черную, лазурную, темно-синюю и ярко-желтую.
— Готов?
Он кивнул. И я принялась за работу.
На все про все у меня ушло четыре часа, хотя я потеряла счет времени. Сначала я набила внешний контур, круг. Я хотела чтобы он выглядел слегка неровным, как на рисунках Одайла Редона, которые мне страшно нравились: тушь глубоко впитывается в бумагу и линии становятся яркими и выразительными, словно черные молнии. Закончив набивать круг, я прорисовала в нем сам глаз: белый полукруг, поскольку на карте глаз смотрел на мир внизу. Потом я наколола сплющенный овал зрачка. Потом ресницы. Кристофер молчал. Пот стекал у него из-под мышек длинными струйками; он часто сглатывал и иногда закрывал глаза. Под кожей у него одни мускулы, никакой жировой прослойки; и сама кожа такая упругая, что ее приходится очень туго натягивать. Я знала: это больно.
— Дыши глубже. Я могу прерваться, если тебе нужно передохнуть. В любом случае, мне самой это нужно.
Но я не стала останавливаться. Кисть у меня не сводило; я не чувствовала ничего похожего на онемение, какое наступает, когда несколько часов кряду держишь в руке вибрирующую машинку. Время от времени Кристофер ерзал в кресле, не очень сильно. Один раз я придвинулась ближе в поисках лучшей точки опоры и просунула колено ему между ног; я ощутила напряженный член под вельветовой тканью джинсов и услышала короткий судорожный вздох, похожий на всхлип.
Крови было мало. Краски, казалось, светились на оливковой коже: сине-золотой глаз, окруженный извилистыми ресницами, похожими на жгутики бактерий. В центре зрачка находился шрам. Теперь почти незаметный, похожий на тень, на темную сердцевину зрачка.
— Вот. — Я откинулась назад, выключила машинку и положила ее на колени. — Готово. Ну как тебе?
Кристофер поднял руку и повернул голову, чтобы рассмотреть наколку.
— Ух ты! Здорово. — Он взглянул на меня и расплылся в восторженной улыбке. — Просто потрясающе.
— Ну и отлично. — Я встала, положила машинку возле раковины и повернулась, чтобы достать марлевые тампоны. — Сейчас я продезинфицирую это дело, а потом…
— Нет. Подожди минутку. Айви.
Он нависал надо мной. Длинные прямые волосы; липкая от пота кожа; розовая, жидкость, сочащаяся из наколотого сияющего глаза. Когда Кристофер поцеловал меня, я снова ощутила его напряженный член, и тепло растеклось у меня в низу живота. Он передвинул ногу, задев свежую татуировку на моем бедре, и я застонала, хотя не чувствовала боли, вообще ничего не чувствовала — только тепло, теперь разлившееся по всему телу. Он сорвал с меня футболку и потащил в спальню.
Ничего похожего на Джулию. Губы у него были больше и ладони тоже. Когда я обняла Кристофера, кончики моих пальцев едва сомкнулись на его широкой спине. Шрамы на ощупь казались гладкими, глянцевитыми. Я думала, ему будет больно, если я прикоснусь к ним, но он сказал «нет». Ему понравилось, когда я прошлась по шрамам ногтями, понравилось сильно прижиматься грудью к моему лицу, когда я захватила губами его сосок, окруженный короткими мягкими волосками, несколько раз лизнула, а потом осторожно зажала в зубах. Он спустился ниже, и это тоже было ни на что не похоже: его борода между моих бедер; горячий язык, проникающий глубже. Чувствуя жар его дыхания, я запустила пальцы ему в волосы и кончила, когда его язык еще оставался во мне. Он поцеловал меня в губы, и я ощутила свой вкус. Я сжимала голову Кристофера ладонями, борода у него была влажной. Он нервно рассмеялся. А когда вошел в меня, снова рассмеялся, почти закричал. Потом бессильно распростерся рядом со мной.
— Айви. Айви…
— Тс-с-с… — Я положила ладонь ему на лицо, легко поцеловала в губы. На простыне между нами темнело расплывчатое изображение красного солнца. — Кристофер.
— Не уходи. — Он положил теплую ладонь мне на грудь. — Не уходи никуда.
Я тихо рассмеялась.
— Я? Я никогда никуда не хожу.
Мы заснули. Он дышал тяжело, но я настолько устала, что вырубилась, не успев отодвинуться на свою сторону кровати. Если мне и снились сны, я не помню, какие именно; только по пробуждении я поняла, что все изменилось, поскольку в постели рядом со мной лежал мужчина.
— Хм…
С минуту я разглядывала Кристофера, уткнувшегося лицом в подушку. Потом я встала, стараясь не шуметь, прошла на цыпочках в ванную, пописала, умылась и почистила зубы. Я подумала, не сварить ли кофе, и заглянула в гостиную. За окнами по-прежнему висела серая пелена тумана, исчерченная белыми горизонтальными полосами, отмечающими движение ветра. Часы показывали 6:30. Я тихонько вернулась в спальню.
Кристофер все еще спал. Я лениво присела на край кровати и положила ладонь на свеженабитую татуировку. Она болела уже не так сильно, заживала. Я посмотрела на полку над изголовьем кровати, где стояли книги моей матери и Уолтера Вердена Фокса. Пять одинаковых суперобложек, сине-фиолетовых, с названиями романов и именем автора, напечатанным золотыми буквами.
Что-то изменилось.
Последний том, вышедший после смерти Фокса, со словами «ARDOR EX CATHEDRA. УОЛТЕР ВЕРДЕН ФОКС» на корешке.
Я схватила его с полки, развернула корешком к свету.
«ARDOR EX CATHEDRA. УОЛТЕР ВЕРДЕН ФОКС и У. Ф. ФОКС».
Сердце у меня перестало биться. В глазах потемнело. Кристофер пошевелился на постели у меня за спиной, зевнул. Я судорожно сглотнула, резко подалась вперед, положив локти на колени, и открыла книгу.
«Ardor ex Cathedra.
Роман Уолтера Вердена Фокса.
Закончен Уолтером Ф. Фоксом».
— Нет, — прошептала я.
Я лихорадочно пролистала страницы до конца, до последних двадцати, где не было ничего, кроме примечаний и приложений.
Глава семнадцатая. «Наименьшие козыри».
Я листала страницы, не веря своим глазам. Да, вот они, подзаголовки новой главы, все до единого.
«Спасение Утопающего». «Последний Осенний лист». «Эрмалчио и Слезница». «Чудовищная Селитра». «Шрамы». «Сияющий Глаз».
Я задохнулась от страха, руки у меня затряслись так сильно, что я едва не выронила книгу. Я снова взглянула на фронтиспис.
«Закончен Уолтером Ф. Фоксом».
Я посмотрела на следующую страницу, с посвящением.
«Памяти моего отца посвящается».
