Гайя
Я уже не смогу точно сказать, что именно вынудило меня тем вечером снова приехать в свою квартиру. Никола без умолку болтала обо всем угодно, кроме того, что могло быть мне интересно. Два стакана вина как-то прошли мимо моего сознания, ни на йоту не замутнив его. Я постоянно отвлекалась от разговора с брюнеткой-вампиршей, наводящей вечерний марафет в преддверии встречи с очередным своим смертным.
- Гайя, похоже, ты витаешь где-то далеко, - заметила Никола, когда я в третий раз переспросила, о ком она говорит.
- Прости, из головы младший брат не идет...
- Он у тебя очень милый. Только злой и пропитан химией...
- Он не злой. Сложный, скорее.
- Когда я его увидела, то почувствовала, что ему очень плохо...
Я снова отвлеклась от слов Николы, думая о Северусе. И как он ухитрился в такие краткие сроки скатиться - дальше некуда. Впрочем, что я говорю, ведь знаю же, что жизнь может измениться до неузнаваемости в одночасье. Как в хорошую, так и в плохую сторону.
Когда явился смертный Николы - молодой красивый блондин с пустыми глазами, я попросила ее отпустить меня ненадолго, тайком от всех. Я заметила, что вампирша, как и я, не разделяет мнения, что меня надо оберегать даже от собственной тени.
- Сама дорогу назад найдешь? - только и спросила у меня Никола, провожая к двери.
Когда я бежала к метро, шарахаясь от редких прохожих, то думала о том, почему оставила Северуса одного. Эта мысль не давала мне покоя, и уже тогда краем сознания я верила в беду.
Пару остановок в вагоне метро - давно я не пользовалась общественным транспортом, после зашла в супермаркет, чтобы купить еды. Дома у меня со всей этой кочевой жизнью и тараканы б сейчас с голоду опухли. Приготовлю Северусу борща, решила я, нажарю котлет - хотя я сомневаюсь, что даже мои котлеты сумеют отвлечь его от жажды наркотиков... Наверное, мне стоит с ним поговорить, обстоятельно и серьезно. Часа так два. Может, получится сунуть его на реабилитацию не против воли.
Пока я бродила по рядам супермаркета, рассеянно забывая о том, что хотела купить, вспомнила свой небогатый опыт общения с людьми, употребляющими наркотики. Вот почему даже у Ивана хватило ума не нюхать клей? А у моего брата... Сволочь он потому что, со злостью думалось мне, всегда считал, что он выше, лучше, ему все можно и так далее. Вспомнила одного мимолетного знакомого (потому как я благоразумно прекратила с ним общение), который некогда был наркоманом. На вопрос, что ему помогло соскочить с иглы, он ответил, что алкоголь. И впрямь, пил он почти как вампир... Помимо этого я вспомнила, что он был склонен к суициду. И дурное предчувствие снова шевельнулось под сердцем. Домой я шла, все ускоряя шаг, потому что всегда была склонна верить в развитие наихудшего сценария. Жизнь в последние два месяца сделала меня еще большей пессимисткой.
Однако, признаться, я до последнего не верила в то, что со мной такое может случиться.
Когда я вошла, открыв дверь своим ключом, то первым делом услышала, что в зале работает телевизор, причем орет - оглохнуть можно. В ванной комнате горел свет. Шума воды я не услышала, но, бросив пакеты и пальто на пол, первым делом понеслась туда.
Мой брат в джинсах лежал в ванне, и через край медленно выплескивалась красная вода.
Я упала, не сумев справиться с собой. Коленки подогнулись бессильно, я попыталась позвать его, но вместо крика из горла вырвался хрип. В пелене воплощенного в реальность ночного кошмара я что-то нащупала под рукой. Пустые упаковки из-под 'Дицинона'... Те, что я оставила лежать на тумбе в прихожей, наспех вычищая захламленную сумочку.
В душе затеплилась надежда. Потратив несколько драгоценных секунд на то, чтобы собраться, я ползком добралась до сумочки, достала телефон и принялась набирать номер скорой помощи.
Ботинки оставляли на мокром полу грязные следы. Я закрутила кран и, закрыв глаза, нырнула рукой в кровавую воду, чтобы вынуть пробку.
- Берите трубку, берите же долбаную трубку... - молила я, по третьему разу набирая 103.
На Севу я старалась не глядеть. Если он мертв... Нет! Об этом нельзя даже думать!
Меня вынудили два раза назвать адрес, потом переключили на скорую моего района. Я лихорадочно рылась в ящиках кухонных тумб, стараясь найти бинт.
- ... он перерезал вены и по незнанию для верности напился таблеток, которые способствуют сворачиваемости крови, - пытаясь удержаться от отчаянных криков о помощи, говорила я диспетчеру скорой.
Северус был схож цветом лица с цветом ванной. Наощупь он был теплым, но раны, которые он нанес себе, ужасали. Глубокие, рваные - со вскриком боли я отдернула руку от его руки. По моей ладони заструилась кровь. Я порезалась осколком стекла, которым воспользовался Северус.
Туго бинтуя его запястья, я попросила скорую торопиться и сунула трубку в карман. И тут меня осенило! Фляжка с кровью Маны! Боже, еще одна счастливая случайность - помимо 'Дицинона', которая поможет брату выжить... Надеюсь...
Его пульс еще бился, но так слабо - или мне, с трудом удерживающейся от паники, так показалось. Я попыталась скользкой от своей крови рукой открыть бутылочку нашатыря - может, я смогу привести Севу в сознание и заставить выблевать все таблетки, которые он проглотил - но у меня не получилось, от отчаяния я заплакала, не зная, почему Господь мне дал такие кривые руки.
- Господи Боже, отец наш небесный, - шептала я, обертывая горлышко бутылочки тканью своей серой шелковой туники, - пожалуйста, пожалуйста...
Я не просила Его ни о чем конкретном, Он и так знал, что к чему. Мне было так стыдно, стыдно - но в большей мере страшно. А вдруг Он не сочтет нужным отзываться на молитвы такой грешницы? Вдруг не захочет спасать Северуса, пошедшего против Его воли?..
- Пожалуйста, пожалуйста... - лихорадочно сквозь слезы шептала я, едва ли не в ноздри Севе засовывая горлышко бутылочки с нашатырем.
Резкий аромат ударил в нос, заставив меня отпрянуть и еще раз порезаться о лежащий на полу осколок. Я разревелась, боясь, что моя слабость может помешать мне помочь Северусу.
- Заткнись, дура, дура...
Я напрасно пыталась вернуть Севу в сознание. Пульс его стал еле слышен, а лицо, особенно нижняя часть, покрылось просто землистой серостью. Я, смочив в крови Маны пальцы, принялась втирать ее в десны брата. Неуместные мысли скакали в голове: в слизистую лучше впитывается... В глаз? Боже, нет! Есть и другие слизистые. Нет, да что в твою башку пустую лезет, Гайя?! Я в панике влила в глотку брата порядочное количество крови, приподняла его, чтобы она могла пройти по пищеводу.
Потом я пулей пронеслась вниз, раскрыла дверь подъезда для бригады скорой помощи, надеясь, что никто из жильцов не прикроет дверь.
Вернулась назад. И, сидя над Северусом, в котором едва теплилась жизнь, я провела самые страшные двадцать минут на моей памяти...
Я не знала, выть ли мне или скулить, плакать, кричать, молить Бога о помощи, молить самого Севу не покидать меня. Я рассказывала вслух, захлебываясь, о том, как маленькому ему пела колыбельные и носила, почти не спуская с рук, все первые годы его жизни. От этих воспоминаний становилось еще больней, но я должна была держать его. Если я не спасу Севу - как мне жить тогда? Как жить без него, пусть даже гадкого и мерзкого, но такого родного...
Я спасу тебя, Северус, обещаю - говорила я ему. Ты только держись за каждую ниточку, что тебя еще соединяет с миром живых. Что там, что ты видишь сейчас? Наверное, свет в конце тоннеля. Надеюсь, нет, потому что я не смогу вернуть тебя назад, только если ты сам не захочешь остаться. Вытащить тебя из
