здоров, когда в понедельник уходил из отеля после вечернего спектакля. Кроме этого, мне ничего не удалось выяснить.
Дверь открылась, и Мондо просунул голову. «Привел вам, наконец, директора. И дублера. Кого хотите первым?»
— Дублера, — сказала я. Директор так долго заставлял меня ждать утром, теперь его очередь подождать. — Кстати, Мондо, нашли машину жертвы?
Он кивнул: «В подземном гараже. Ничего примечательного в ней не было. В квартире тоже».
— Ладно, спасибо. — Жизнь Малоуна была слишком ясна. Дело обещало быть непростым.
Мондо впустил стильно одетого прилизанного актера, каждое движение которого говорило «гей». Он сел напротив, ожидая, пока я найду его имя в списке.
— Добрый день, мистер…
— Хейнс, — сказал он. — Бенджамин Хейнс.
— Мистер Хейнс. Где вы были до девяти часов утра?
— С моим учителем вокала. Как и каждую среду.
— Все утро?
— До одиннадцати. Затем у меня был ланч с другом, и тут Джо сбросил мне на пейджер сообщение, и я поехал сюда. Кажется, я пришел в театр около часа.
— До этого вас здесь не было?
— Нет, слава богу! Бедный Алан!
— Каковы были ваши отношения с Аланом Малоуном?
Хенс рассмеялся.
— Чисто профессиональные. Алан был скучным натуралом. Мы все бывало…
— Вы были его дублером? — заметила я.
— Да.
— Значит, его смерть выгодна вам.
Маска жизнерадостности немного сползла с него.
— С негодованием отвергаю ваше предположение, — сказал со смехом, звучавшим скорее мрачно, чем легкомысленно. — Я никогда не смог бы причинить боль Алану.
— Понимаю. А кто смог бы?
— Не могу себе представить. Его все обожали. Даже мисс Т., а она не очень-то жалует нашу братию.
— Почему?
— Ей не нравится наше новое шоу, в основном из-за качина. Голограммы ей тоже не нравятся.
Это становилось интересным. Может, мисс Трухио хотела сорвать премьеру.
— Она спорила о спектакле с Малоуном?
— Мне об этом неизвестно. Он знал, что она об этом думает, а она знала, что он вынужден работать.
Вот так умирают плодотворные идеи. Я чувствовала себя так, словно с трудом добралась до заветной двери, а ручка растаяла у меня в руке. Я задала Хейнсу еще несколько вопросов и не узнала ничего полезного. В конце концов я отпустила его и вызвала директора. Столкнувшись в дверях, они обменялись взглядами, которые сказали мне кое-что новое о Хейнсе.
— Спасибо за то, что нашли время прийти, мистер Стоффер, — сказала я. — Я знаю, что вы весь день репетировали.
Директор выглядел растерянным и обеспокоенным. День был долгим, и мне не хотелось ходить вокруг да около, поэтому я сказала:
— Вы с мистером Хейнсом — любовники, верно?
Он нахмурился и пожал плечами.
— Ну да. А вы что, ведете учет всех, с кем Бен спал?
— Нет еще. Где вы были этим утром до девяти?
Он вздохнул.
— В театре, готовился к премьере.
— Когда пришли?
— Я вообще не уходил. Вздремнул наверху.
Этого я не ожидала.
— В номере отеля?
— Да. Обычно бывает один-два свободных номера. Мистер Кайлер разрешает нам использовать их, если при подготовке нового шоу время поджимает.
— С вами кто-нибудь был?
— Бен уехал домой. Его не было поблизости до полудня.
— Я вас не об этом спрашиваю.
Хмурая складка между бровями Стоффера сделалась глубже.
— Стив Клэй делил со мной комнату. Сейчас он уехал по поручению, будет через час.
— Что за поручение? — спросила я.
— Кто-то рылся в нашем реквизите. Одной вещи не хватает. Он должен найти замену.
Холодок пробежал у меня по спине.
— Что за реквизит? — спросила я, а сама подумала: «Уж не нож ли?»
— Трещотка.
О!
— Вам нравился Алан Малоун? — спросила я за неимением других вопросов.
— Конечно, нравился. Он был достойный человек. Смотрел на все по-своему. Как, впрочем, и все актеры.
— Но вы ведь рады, что Бен теперь получил его роль?
Стоффер откинулся на стуле, словно ожидал услышать этот вопрос.
— Послушайте, у Бена прорва таланта… — Он понизил голос и быстро оглянулся на дверь. — …Но он не Алан Малоун. Да, я рад, что он получит роль, но, если вы думаете, что я убил Алана, чтобы дать роль ему, вы сошли с ума.
Больше мне было не о чем спрашивать. Я записала имена свидетелей его алиби и отпустила в театр. Было почти шесть, и у Мондо были такие голодные глаза, что я решила закончить на сегодня. С записями под мышкой я спустилась по эскалатору в поисках ужина, с облегчением вырвавшись из-под надзора масок, хотя мне и пришлось вновь окунуться в чистилище казино.
Я могла бы поклясться, что они двигают стены. Это место никогда не выглядело таким же, как в прошлый раз, хотя и оставалось приблизительно одним и тем же. Автоматы, автоматы, столы, вновь автоматы и голограммы. Я заметила одну, которую уже видела прежде, — парень, с ног до головы выкрашенный красным, с маской в виде большой клыкастой морды, — и мысленно приметила это место. Я уже делала прогресс: хотя казино по-прежнему дезориентировало меня, но уже не казалось таким огромным, как прежде. Я чуть не прошла мимо Девы Голубой Кукурузы, но потом узнала ее и остановилась.
Маленький коридор был пуст. Влажное пятно на недавно вымытом ковре оставалось единственным свидетельством трагедии. Я смотрела на него, испытывая невыносимое чувство утраты. Дева Голубой Кукурузы все еще сторожила то место, где умер Алан Малоун, но казино его уже забыло. Что ж, я не забуду. Такой красивый — и, по всей видимости, такой милый — человек заслуживает справедливости.
Разглядывая голограмму, я диву давалась, как это мне пришло в голову, что она похожа на мисс Трухио. Волосы собраны, вместо лица маска. Я протянула руку, и она беспрепятственно проплыла в воздухе там, где стояла и вместе с тем не стояла Дева. Мои пальцы, казалось, исчезли в корзине с початками.
— Вот вы где, — сказал голос Чейза у меня за спиной, вновь заставив меня подпрыгнуть.
— Черт, — сказала я. — Бросьте наскакивать на меня вот так!
— Простите. Что это вы делали с голограммой?
Я посмотрела на него и вдруг, повинуясь импульсу, шагнула в голограмму и повернулась к нему лицом.
