автоматически посадочные прожектора. Скорость понизилась, взлетная полоса выскочила из-за холмов и мягко и нестрашно полетела навстречу, задрожали на экране блики фонарей-приемников, невидимые для «чужих». Шаттл выпустил шасси и, ухнув, с «баллоном», сел. Приемники мгновенно погасли. Фон Марц немного промахнулся, или полоса оказалась короче стандартной, но шаттл утонул носом в местном орешнике, сплошь покрывавшим безымянное плоскогорье и сведенном на нет только в «зоне»… Обгорелые кривые ветки уперлись в стекло, напряглись, пытаясь оттолкнуть от себя невиданное мрачное чудовище, свалившееся с неба… Фон Марц распустил противоперегрузочный «капюшон» и, не отключая пульта управления, подтянувшись за поручень к потолку кабины на одной руке, другой распечатал пломбу аварийного люка, что скрывался в складках декоративной обшивки. Фон Марц привык пользоваться пилотским люком еще в старые времена, когда работал аларм-инспектором Комитета Галактической Безопасности и много раз выезжал с различными миссиями в поле. Такой способ всегда приходился кстати: аварийный люк мало кто воспринимал иначе, как избыточную часть оборудования, косные люди, ни на грош фантазии — сколько себя фон Марц помнил, его всегда ждали из шлюза, с добром или со злом, а он спокойно выходил ожидавшим в тыл и действовал. Или стрелял, или здоровался и шутил.
Целую минуту фон Марц провел, сидя на крыше кабины и спустив ноги в люк. Его никто не встречал. Облачность над «зоной» подвесили чудовищную, и гнали ее с востока на запад непрерывно, с большой скоростью — поэтому и тряхнуло при посадке… может и промахнулся потому, подумал фон Марц. Он считал себя недурным пилотом, небольшой промах, допущенный даже при почти полном отсутствии наводки с земли и рекомендаций киберпилота, его огорчил. Фон Марц притянул к себе веточку, отломил ее кончик и попробовал на зуб. Горько. Чудо-орешник, надо сказать: почти четыре метра. Любопытно, какая у него, фон Марца, по счету эта планета?
Темнело; пора идти. Фон Марц съехал на заду с кабины. Прыжок с трехметровой высоты доставил ему удовольствие. Он мягко встретил ногами землю и спружинил. Похлопал 'Тысячелетнего Сокола' по теплому брюху, запер с 'волшебного ключа' люк кабины, задействовал режим 'wait master'. Затем очень тщательно проверил личный камуфлятор, дал ему время на автонастройку, и только потом, быстрым шагом направился к казармам, поправляя на плече синтезатор, долженствующий за фон Марца разговаривать чужим голосом, и правильнее устраивая под подбородком ларингофон на присоске.
Казармы охранялись, фон Марца остановил возглас:
— Стой, кто иди? Парол!
— Синие люди объели черешню, — сказал фон Марц.
— Подойди рука перед собой, на виду!
Фон Марц повиновался. Часовой позволил себе стать видимым. Впрочем, фон Марц разглядел его издали: спецкостюм часового, плохо отстроенный и, видимо, немного разрядившийся, сильно фонил в пространстве.
— Кто такой? — спросил часовой, наставив карабин.
— Вызови начальника охраны. Я прибыл для допроса заключенного.
— Тогда такой парол говори!
— Черешню объели, спалили дотла, — сказал фон Марц.
— А! — сказал часовой с некоторым даже удивлением. — Погоди, брат, сейчас позову. Товарищ майор, товарищ майор! Серечню обкушали и сожгли — такой приехал.
— Иду, — издалека, из недр спецкостюма часового, ответил чей-то голос. — Продолжай неси службу, Мамед.
— Ест, товарищ майор! Жди, брат, майор Ечиев подойти сейчас.
— Спасибо, товарищ солдат, — серьезно сказал фон Марц. Он очень серьезно относился к исполнению установленного режима на местах, тем более, что зачастую режим устанавливал не кто иной, как он сам.
От казармы к нему спешил высокий незакамуфлированный человек, на ходу застегивая портупею. Подбежал, откозырял.
— Называйте меня — инспектор, майор, — сразу сказал фон Марц и пожал протянутую руку. — Проводите меня к заключенному. По пути доложите, все ли в порядке.
— Есть, товарищ инспектор!
— Без «товарищ». Просто — инспектор.
— Есть. Проси вас. Останься, Мамед.
Они поднялись рука об руку на холм, очищенный от растительности, и остановились — слепое пятно фон Марц и майор Ечиев в черном. На холме было холодно.
— Все в порядке, заключенный заключен, — рассказывал Ечиев. — Спит да ест, да таблетки ест. Все, как по инструкции. Караул службу несет нормально. Замечаний нет.
— Хорошо.
Они спустились с холма. Стало совсем темно, только вагон-камера источала направленный в землю неяркий свет. Караульной вышки видно уже не было. Майор Ечиев включил фонарик, стал светить под ноги.
— А что произошло сегодня утром? — спросил фон Марц. — Производственная травма?
— Ай… Инцидент произошел… Не хотел доложить. Виноват. Один мой с заключенным повздорил… упал, палец сломал.
— В пылу полемики? — спросил фон Марц.
— Виноват, то… Инспектор.
— Говори мне — господин инспектор, раз без прилагательного тебе никак не обойтись.
— Господин инспектор, существительное «господин» — не прилагательное, — неожиданно сказал Ечиев, и, похоже, обиделся.
Чего это я, подумал фон Марц удивленно. Ненормативные отношения допускаю с нижним чином…
— Прошу прощения, майор. Я ошибся.
Фон Марц лично нанимал охрану на «зону». В лексиконе его официальной переписки с канцелярией по кадрам Принстона-20, «зона» называлась 'Объект ОПРАВА', а сам Какалов — 'алмаз неграненый', а вся операция — «Бриллиант». Начальник канцелярии генерал Ицкиев сходу, не вдаваясь в подробности, заломил сто тысяч и был весьма приятно удивлен, когда фон Марц, глазом не моргнув, предложил сто пятьдесят, но при условии, что секретность обеспечивать будет сам, а после миссии караул подвергается процедуре «пейотль». 'Ц-ц, — удивился Ицкиев. — Брат, ты что там, Железного Маску прятать будешь?' — 'Не лезь не в свое дело.' — 'Премией покрыть моим ребятам необходимо будет!' — решительно сказал Ицкиев. Фон Марц и на это согласился. Принстон-20, крупнейшая в Галактике частная тюрьма особого режима, славился лихими, неподкупными и быстродействующими воинами. Ицкиев подписал приказ — и «зона» на неосвоенной, запасной планете N-0971/6 организовалась по инструкциям фон Марца за десять часов. Так что Какалова привезли со «Стратокастера» прямо сюда. Пятнадцатого же марта. И пятнадцатого же марта начали готовить Какалова к ментобурению.
— Откройте камеру, — приказал фон Марц майору Ечиеву. — Я буду разговаривать с заключенным один на один. Обеспечьте помехи в «зоне». Используйте «осу». Зря ее, что ли, тащили сюда…
— Есть, господин инспектор! Иду?
— Идите, майор.
— Вот ключ вам, господин инспектор, — майор сунул фон Марцу, осветив фонариком, прибор. — Красная — открыть, зеленая — закрыть. Желтая — тревога.
Не дожидаясь, пока Ечиев отдалится, фон Марц нажал на красную квадратную кнопку. Вагон-камера распахнулся. Фон Марц взобрался по лесенке на платформу с кроватью и креслом. Ни огонька на платформе больше не горело.
— Какалов, просыпайтесь, — сказал он. — Я пришел с вами поговорить.
— Я не сплю, — откликнулся Какалов. Фон Марц удивился — голос не сонный, свежий, незаторможенный. Очень мешала темнота на платформе. А ночные очки на шлеме фон Марц использовать не хотел. Он выдвинул из пола штангу с лампой-утайкой. Включил. Теперь он видел серое лицо на подушке. Поблескивали глаза.
— Ну хорошо, — сказал Какалов. — А вы-то где?
— Я в кресле. Одну секунду, — фон Марц чуть довернул лампу.
