планетоидом? Одна же десятая жэ, блин!
К его удивлению Збышек отреагировал нетрадиционно.
— Да напоминай мне, что ли… Тьфу! Извини, Дон.
— Ты что, испугался? — встревожился Дон. — Збых, да ладно, ну чего там, забыл пристегнуться, я бы тебя спас…
— Вытаскивай иглу, — сказал Збышек, одним прыжком возвращаясь к дрезине. — Нужно поесть… — Его затошнило. — Ну, хоть выпить… — Он сделал паузу, прислушиваясь к реакции организма на это предложение. — Ну да, вот выпьем… Слушай, Дон, но сколько же их тут погибло! И почему?
— Да, я читал, они же сами же ничего же не могут! — добавил Дон, заразившись страстью.
— Же, — добавил Збышек, наоборот, остыв. — А-а… Теперь разве узнаешь… Все стерто. Наглухо. Окончательно. Я бы так не смог — уничтожить информацию…
— Теперь разве узнаешь… — повторил Дон, расшпиливая тюк с пологом. — Подержи замок. Збых, а ты уверен, что мы еще у себя, я имею в виду, в Галактике?
Збышек помолчал.
— Ты имеешь в виду, что с тех пор Мешок видоизменился? Как раковая опухоль…
Дон ничего такого в виду не имел. Он не знал, что такое раковая опухоль, и тем более, не собирался строить гипотез. Вопрос Дона, в сущности, был вопросом ребенка — не хочу чтобы дома жили черти, пусть они лучше живут там, а мы тогда туда и не пойдем, где пусть они живут.
— Ты можешь быть прав, — произнес Збышек.
— В чем? — осторожно спросил Дон.
— Давай поставим иглу, — ответил Збышек. — Надо выпить.
— Вот глас не варвара, но гомо! — сказал Дон, откровенно обрадовавшись. У него не оставалось уже сил созерцать угрюмую польскую харю на лице любимого друга. Предложение выпить поступило от Збышека впервые с момента их встречи, и ни разу не находилось у Дона подходящего момента потрясти Збышека и вытащить его из необъяснимого ступора. Дон начисто не понимал причин вселенского уныния, имеющего место: ноги ходят, партнеры снова вместе, живы; Дон считал, что у него самого гораздо больше причин для повислости носа с одновременным закатом глаз в гору, простая душа…
Збышек вбил в настил посадочной площадки четыре стоп-болта с креплениями. Дон поводил из стороны в сторону индикатором негативных излучений, все в порядке, и помог Збышеку насадить на крепления карабины иглу. Потом Збышек подорвал пиропатрон в горле баллона с атмосферой и через полминуты иглу стало перед ними, как конь перед травой. Иглу попалось им новое, из последних партий, оборудованное нестроящим камуфлятором, Дон тотчас его активизировал и любовался радужным результатом, в то время как Збышек упаковывался во входной мешок — единственным серьезным недостатком иглу «Цареград» являлся неудобный вход. «Пакетный» шлюз имел только то преимущество, что не занимал места и ничего не весил; все остальные его качества были отрицательными: попробуйте в тяжелом спецкостюме упаковаться в невесомый скользкий мешок, закрыть мешок изнутри и надуть, и чтобы герметичность была хотя бы семьдесят процентов, а затем извернуться и найти у нее внутри вход в самое иглу, — и все это в темноте, на ощупь и на слух, поскольку входной мешок не обеспечен индикацией герметичности и освещением, а также скользкий как черт, даже в надутом состоянии.
Но все уладилось. Дон забрался в внутрь и снял шлем. Збышек, в одном трико колдовал над полуразвернутым пультом, с порога Дон увидел зелень на пульте и, положившись в вопросах установки жизнеобеспечения на партнера, озаботился раздеванием, поскольку от срецкостюма его уже мутило.
— Все нормально, — произнес Збышек. — Ты разделся? Доставай.
И тут произошла катастрофа.
— Погоди-ка, — сказал Збышек, оглядывая Дона. — А ты рюкзак взял?
Дон замер.
— Какой рюкзак? — спросил он, отлично понимая
— С продуктами, дубина! — сказал Збышек.
— Это ты его должен был взять, — неубедительно сказал Дон, шаря вокруг себя руками в бессмысленной надежде. — Я иглу тащил.
— Иглу тащил я, — сказал Збышек, щерясь. — Ты, идиотски, беспримерно глупый белый человек, тащил ма-аленький индикатор. Ну, чего ты теперь заслуживаешь?
— Поощрения! — пошел ва-банк Дон. — Я проявляю о тебе заботу! Твое душевное состояние внушает мне, как твоему непосредственному начальнику и близкому другу, серьезные опасения! Вспомни слова ротмистра Чачина! Гони от себя дурные мысли! Зарядочкой! Зарядочкой! Словом, вот что, рядовой Какалов. Идите за снаряжением.
Опешивший от невероятной, невиданной наглости Дона, Збышек искал слова для ответа целую секунду. Затем Дон был обезврежен, унижен, взял все свои скоропалительные утверждения назад, сожрал их и трижды попросил прощения. И быстро, по секундомеру, облачился в спецкостюм и был выгнан наружу с приказом без рюкзака не возвращаться.
Когда Дон, мрачный, вполз на четвереньках обратно, толкая перед собой рюкзак, Збышек сидел на надувном полу, медленно что-то жевал, и взор его был пуст и темен.
— Ты что жрешь? — осведомился Дон ревниво, отжимая от виска шлема рукоять замка.
— А у меня шоколадка в кармане осталась… Еще от прежнего раза… Маллиган, а у тебя, любопытно, есть какие-нибудь мысли по поводу происходящего?
— Ни единой, — честно ответил Дон, устраиваясь напротив Збышека, для чего ему пришлось «выдуть» из пола подушку. — Я еще не успел составить профессиональное мнение, — добавил он горделиво. — Чересчур много проблем. Суди сам: тебя арестовали, за мной гонялись по всему Западу, Маму — то убили, то нет, не разбери-поймешь, Баймурзин какой-то дурацкий, Нурминен в роли пророка… Збых, ты же знаешь, мне бы что попроще, типа пострелять, звездолет поводить… Я не гений.
— Давай выпьем.
— Тебе разбавить?
— Ни псула…
— Чего?!
— Не надо, говорю, так налей.
— Спирт же!
— Ни псула…
Осушая салфеткой затопленные слезами глаза, Збышек сказал:
— Давай пойдем сначала. Как я все это понимаю?
— Вот именно, — одобрительно сказал Дон, укладываясь на бок и раздирая фольгу на пакете с запеченной кашей. — Ты поговори, а я послушаю, — вместе, глядишь, чего-то и решим. Начинай конс… нсан… тцснтатировать.
— Для начала мы будем считать, что в пределах Галактики проводится широкомасштабная тайная операция. Силами как тайной агентуры НК, так и разыгранных втемную высших чинов Министерства Обороны. Цели операции совершенно непонятны, оставим их. Неведомо Кто и есть Неведомо Кто. Важно, что НК — враги, и любое их действие на нашей территории есть действие, безусловно, вредное, и долженствующее быть пресечено…
Дон перебил его:
— Збых! Я много раз тебе говорил: не стоит так увлекаться высокими размышлениями. Я имею в виду — как нам сказала Мама — мы с тобой последние осколки Аякса. Гордые и непримиримые. Больше ничего и не остается. Сунемся обратно в СМГ — тебя поджарят, меня повесят. Тебя за уничтожение целого подразделения КГБ, а меня за убийство инспектора Генерального Штаба. Даже разговаривать не станут. По законам военного времени. Что у нас есть? Мама погибла, Нурминен погиб, даже Баймурзин погиб, хотя я лично и не представляю, зачем он все-таки был нужен… Дан Бояринов погиб. Со все гопой. Не знаю, как ты, Збых, но я с огромным удовольствием бы набросил Большим Галактическим Шишкам на лбы ба-альшую вонючую тряпку. Потом, опять же, — а мир спасти надо? Надо.
— Счастливый ты человек, Дон, — сказал Збышек.
Дон обиделся.
— Не обижайся, Дон. Ты прав на все на сто. Загнали в угол — надо ломать стену. А пафоса я
