Мы мчались сквозь грозу в закрытом кабриолете. Неуютно было вознице — а нам вполне хорошо.
Холмс мрачно молчал. Я вдохнул свежего воздуха, идущего сквозь щель в окошке, и подумал чуть- чуть.
— Кого-то убило молнией? — спросил я.
Маггат (так, кажется) кивнул.
— Перселла?
— Как вы поняли? — оживился Биррел.
— Он именовался вторым.
— Доктор Ватсон — мой друг, — добавил Холмс, — и сносно владеет дедуктивным методом.
Этого двойного пояснения хватило, но с грехом пополам. Биррел и Маггат, сидящие напротив нас с Холмсом, бросили на меня по меньшей мере по четыре пристальных взгляда за оставшееся время пути. Выражение этих взглядов варьировалось: то меня как бы подозревали в пособничестве неизвестно кому, то в их глазах светилось суеверное почтение, словно им явился сатана.
Мы — как я, впрочем, и думал — приехали на место преступления. То есть на место смерти. От Ллойда Перселла, еще вчера тягавшегося в могуществе с парламентом, остался лишь меловой контур на асфальте, похожий на детский рисунок. Холмс присел и ощупал асфальт.
— Можно узнать, что вы ищете? — поинтересовался Маггат.
— След от молнии.
— Тогда вам лучше проехать в морг.
— Это я понимаю, господин хороший, — раздраженно ответил Холмс. — Мне нужны свидетельства, что молния ударила в тело именно здесь.
Подошли еще двое — Лестрейд и мужчина с внешностью профессора.
— Удар молнии, — отчего-то радостно заговорил профессор, — хорошо нацелен. Вряд ли можно ожидать улик… извините, свидетельств по соседству. Конечно, обугленное тело слегка нагрело асфальт, но потом он снова промок под дождем.
— Бросьте, Холмс, — устало сказал Лестрейд. — Перселл вышел из дому за десять минут до смерти.
— За десять минут до обнаружения тела?
— За полчаса, но к моменту обнаружения тело уже успело слегка остыть.
— Или его остудили.
Лестрейд покачал головой.
— Говорю вам, его убило молнией и убило здесь — в полумиле от собственного дома. Охранник на всякий случай сопровождал его на расстоянии…
— И видел… сам удар?
— Нет. Он стоял там — за углом. Потом покурил и подошел сюда. Но молнию видели из вон того окна. Миссис — как бишь ее, сержант?
— Имя неважно. Она видела, как Перселла убило молнией?
— Она видела молнию. И слышала гром.
Холмс покачал головой.
— Бросьте, Холмс. Перселл сворачивает за угол в грозу — и через шесть минут его находят обугленным на асфальте.
Холмс разогнулся и посмотрел на окна верхних этажей.
— Что вы ищете? — спросил Лестрейд.
— Кто и откуда направил молнию.
— Полагаю, что Господь с небес.
— Вы часто ошибаетесь, инспектор. Боюсь, что сейчас один из подобных случаев, хотя статистически ваша гипотеза более чем оправдана.
— Бросьте, Холмс. Если даже существует такая установка, кто бы догадался поместить ее именно тут?
— Тот, кто знал о маршруте Перселла.
Лестрейд вздохнул — причем не напоказ, а очень искренне, махнул рукой и ушел не прощаясь. Холмс в глубокой задумчивости направился к кабриолету, я — за ним. Мы вздрогнули и тронулись сквозь лондонскую ночь.
— Так кто все-таки расследует дело? — спросил я минут через семь угрюмого молчания. — Биррел или Маггат?
— Десять минут назад его расследовал Лестрейд. Сейчас — по официальной версии — никто. Оно закрыто. Скотланд-Ярд верит в совпадения.
— Так кто же такие Биррел и Маггат?
— Начальники личных охран.
— Вот это да! Кларенса и Перселла?
— Нет, Ватсон. Им теперь нужна другая охрана. Джойса и Вордуорта.
Далее мы молчали. Профиль Холмса еле виднелся в темноте. Но знание частично заменяет зрение — я понимал, что в мозгу моего друга зреет разгадка этого ужасного дела.
И тут мне показалось, что и в моем мозгу тоже вызревает ответ, буквально набухает, как опухоль. Я прикрыл глаза — и на мгновение обстоятельства и детали сложились в ясную картину. Так, вероятно, археолог вдруг выкладывает вазу из черепков. Я попробовал удержать вазу в голове — но осталась лишь память о ней.
Назавтра мне удалось отоспаться без снов. А проснулся я от того, что кто-то довольно бесцеремонно тряс меня за плечо. Впрочем, что значит «кто-то»? Конечно, Холмс.
— Одевайтесь. В три часа нас ждут в «Альбионе».
— Шерлок, с каких пор мы с вами завтракаем в «Альбионе»?
— С тех пор, как постоянных клиентов вышибает молнией, — ответил Холмс с кривой улыбкой.
За столом нас оказалось восьмеро. Кроме смутно знакомых Биррела и Маггата, как-то осевших и посеревших, и, разумеется, нас с Холмсом, по периметру стола располагались четыре весьма занятных персонажа.
Начнем со священника в полном облачении, с круглым ухоженным лицом. Среди мрамора и хрусталя «Альбиона» он выглядел элементарным ряженым, но держался вполне вальяжно. Рядом с ним сидел мужчина лет тридцати, одетый дорого и неброско, с лицом красивым, но как бы с неуловимым дефектом. Присмотревшись, я понял: это составленное из правильных черт лицо было лишено всяческого выражения, как у манекена. Оставшиеся двое были еще диковиннее.
Первый (иначе — седьмой) был огромен и избыточен. Он сидел неподвижно, но казалось, что он бурно жестикулирует; волосы его были причесаны, но казались растрепаны; цвет их был невыразительно каштановым, но по странной аберрации зрения представлялся рыжим. В общем, этот человек походил на мощно пенящуюся жидкость, чудом загнанную в опрятный сосуд и ежеминутно готовую вырваться наружу.
Последний, восьмой, был худощав и бледен. Скажем точнее — он был костляв и бел, как сама смерть. Глубоко посаженные глаза светились тускловатым светом, выражая нечеловеческую, дикую по силе волю. Сперва, при беглом взгляде, этот человек казался очень молодым, но чем пристальнее на него смотреть, тем старше он становился — и уже через минуту он выглядел древним и ветхим, практически мертвецом, удерживающимся в теле лишь пресловутой волей.
Подали паштет из дичи, бекасов в соусе из шампиньонов, фрикассе из яблок с бересклетом и анжуйское 1863 года.
— Перейдем к делу, — сказал гигант, в два счета управившись с паштетом и вытирая губы сафьяновой салфеткой. — Я Джойс, это (он кивнул на мертвеца) мой коллега и компаньон Вордуорт. Биррела и Маггата вы уже знаете. Отец Дженкинс представляет здесь интересы Ватикана — все же в борьбе с сатаной католики преуспели поболее лютеран. Всё. Ах да… Мистер Грей — так, кажется? —
