— Бибип, — ответила она.
II
Снаружи беззаботно распевали пташки. Утро выдалось солнечным, завтрак получился отменным, Принцесса выглядела очаровательной, заклинание действовало отлично.
Кедригерн расправился с третьей' горячей пышкой и смотрел на мир — с набитым желудком — совсем под другим углом. На блюде оставалась последняя сдобная булочка. Повинуясь порыву, он смел в горстку крошки со стола, высыпал их в тарелку рядом с пышкой и поднялся со словами:
— Дорогая, если ты больше не хочешь…
— Я больше не могу проглотить ни кусочка, Кедди. Бери эту пышку себе, — сказала Принцесса.
Конечно, никто бы не стал утверждать, что данная фраза достойна занесения в анналы истории, но для ушей Кедригерна она прозвучала божественной музыкой. После повторных чар и разочарований, колдовства и расколдовывания, крушения и возрождения надежд она наконец-то заговорила своим сладостным голоском — благодаря его усилиям и своевременной подмоге уэльского барда.[186]
— Я тоже наелся до отвала. Просто подумал, что можно бы было покормить птичек.
— Как здорово! — воскликнула Принцесса. — Отличная идея, я тоже пойду с тобой!
Птицы сновали по двору, прыгая, чирикая, клюя, вертя головками по сторонам — в общем, занимаясь своими птичьими делами. Когда первые крошки упали на землю, осторожные пернатые вспорхнули, но тут же вернулись и принялись за еду.
— Какие они прелестные, эти птахи, — умилился колдун.
— Очень. И такие умелые летуньи, — отозвалась его жена.
— Ты и сама весьма хороша, дорогая. Принцесса скромно потупилась:
— Спасибо.
Когда Кедригерн рассыпал последнюю горсть крошек, на землю со слабым, но отчетливым звяканьем опустилась новая птичка, растолкавшая остальных. Подпрыгивая, она направилась к колдуну, сложила крылышки и поклонилась. Отметив столь необычное для птицы поведение, Кедригерн полностью переключил внимание на гостью.
Птаха была размером с голубую сойку — только голубой сойкой она не являлась. Тельце ее отливало золотом, крылья — золотом и серебром, а хвост — серебром и янтарем. Глаза сверкали изумрудами; хохолок, кончики крыльев и хвостика усеивали изумруды и рубины; клювик был перламутровый, а лапки — из черненого серебра. Маленькое создание сверкало, как сундучок с сокровищами при свете факела.
— Я имею честь лицезреть магистра Кедригерна, прославленного колдуна Горы Молчаливого Грома? — осведомилась птичка высоким, тонким, но очень звонким и чистым голоском.
— Точно так, о достойная птаха. Есть ли что-то такое, что я могу сделать для тебя? — ответил Кедригерн, соревнуясь в вежливости с гостьей.
Птица несколько раз быстро щелкнула, склонила головку, подскочила ближе и сказала:
— У меня послание для магистра Кедригерна от его старого друга Афонтия, а именно: «Вступил во владение магическим кристаллом с необычными свойствами. Это не по моей части. Буду признателен за твое мнение. Загляни, если сможешь. С наилучшими пожеланиями, Афонтий».
— И все? — спросил колдун.
Птичка повернула голову на все триста шестьдесят градусов, помахала хвостом и сказала:
— Все. После чириканья я буду готова принять ваш ответ, если вы пожелаете его оставить. Пожалуйста, не торопитесь. Я — механическое устройство и могу ждать неограниченное время.
— Вежливая птаха, — заметила Принцесса.
— Афонтий всегда был щепетилен, — сказал Кедригерн.
— Кто такой этот Афонтий? Ты никогда не упоминал о нем.
— Светлая голова, очень талантливый парнишка. Фантазер, изобретатель, часовщик — гений в вопросах механики. Он работал над небезызвестным Железным Человеком из Роттингена.
— О нем я слышала, только никогда не видела.
— Боюсь, теперь он уже превратился в груду ржавчины. Но в этом Афонтий не виноват. Он выполнял внутренние работы. Тело делали местные ребята, и делали не слишком добросовестно. Афонтию лучше всего удавались маленькие вещички — ну, вроде этой птички.
— Какое изящество. — Принцесса наклонилась, чтобы поближе рассмотреть птаху, как раз когда маленький автомат чирикнул, извещая о своей готовности. — И как богато украшено! Здесь по меньшей мере семнадцать драгоценных камней.
— Афонтий сделал очень похожую штучку для византийского императора, из золота и золотой эмали.[187] Вся награда досталась парочке греческих ювелиров, но это была работа Афонтия. Дивная вещица, как я слышал. Она сидела на золоченом суку и пела о том, что прошло, проходит или предстоит. Лорды и леди Византии любили ее, но император заявил, что она не дает ему спать.
— Императорам всегда трудно угодить.
— Афонтий забрал птичку и заменил ее дюжиной механических божьих коровок. Они летали строем, кувыркались, короче, делали всякие трюки — и очень тихо. Император остался доволен.
— Как мило со стороны Афонтия. А что ты собираешься ответить на его просьбу? — поинтересовалась Принцесса.
— И впрямь не знаю. В данный момент у меня нет никакой неотложной работы. Но тут ведь придется… — Он остановился, скорчил кислую гримасу и выдавил ненавистное слово: — путешествовать.
— А далеко отсюда до мастерской Афонтия?
— Отсюда далеко до чего угодно, дорогая. А добираться всегда неудобно, мерзко, пыльно, жарко, и опасно, и грязно, а когда наконец доберешься, от мысли о том, что придется еще возвращаться, делается вдвое хуже.
— По-моему, тебе не слишком хочется ехать, — сказала Принцесса.
— Ну что ты, мне хочется. Дело кажется весьма интересным. После наших непредвиденных осложнений с кристаллом Каракодисса я магических кристаллов не видел. Уверен, ты помнишь тот случай.
— Естественно, помню, — мрачно отозвалась Принцесса.
— Хитрые штуки эти магические кристаллы, но они могут быть полезны. Отличный источник информации.
— Я предпочитаю верить слухам и сплетням, — фыркнула Принцесса.
— А теперь, кажется, ехать не хочется тебе.
— Что навело тебя на подобную мысль? Это время года замечательно подходит для путешествий. Мы можем устроить себе маленькие каникулы.
— Кхм.
— По пути можешь собирать чудесные свежие травы. Мы приготовим легкую закуску. И тебе будет приятно снова повидаться с Афонтием, разве не так?
— Да, — неохотно признал Кедригерн.
— Так далеко ли дотуда на самом деле?
— Примерно три дня в один конец.
— Ну разве это расстояние! Скажи птичке, что мы приедем.
Вздохнув и пожав плечами, колдун ответил жене:
— Ладно, дорогая. Как пожелаешь. Повернувшись к птахе, Кедригерн протянул руку и заявил:
— Ну, пташка, я готов отвечать.
Крошечный автомат взмахнул крылышками, легонько подпрыгнул и взлетел, опустившись, как на шесток, на левое запястье колдуна.
