— Восемнадцать, — уточнил Хёрши, вытащив руку из кармана и посмотрев на часы.
— В полной боевой готовности, начальник. — На углу появился Рансибл в наглухо застегнутом длинном пальто. — Пошли.
— Я полагал, что, обладая мистическими способностями, можно погрузить человека в транс быстрее, чем…
— Что я могу поделать, если охранник этого псевдокультурного заведения имеет привычку поспать на посту? Ушло какое-то время на то, чтобы пробудить его от дремоты, навеянной алкоголем. — Он поманил Хёрши пальцем в перчатке. — Но я рад сообщить, что теперь мы можем беспрепятственно проникнуть в помещение.
— Тебе понадобилось восемнадцать минут, чтобы разбудить этого типа?
— Нельзя же подвергать человека колдовским чарам с бухты-барахты, — объяснил Рансибл, поднимаясь по заснеженным ступеням музея, погруженного во тьму. — Он должен расслабиться и стать более восприимчивым. Нужно перекинуться с ним парой ласковых слов.
— За восемнадцать минут можно накидать пару тысяч ласковых слов.
Волшебник толкнул широкие металлические двери, они распахнулись.
— Этот охранник плохо поддавался внушению.
— И поэтому у тебя ушло на беседу с ним столько времени?
— Да, и еще на то, чтобы связать его и заткнуть ему рот кляпом.
Они очутились в полутемной галерее, в которой пахло пылью, полиролем и стариной.
— Если он в трансе, так зачем его связывать?
— Дело в том, шеф, что в конце концов мне пришлось утихомирить его, хлопнув по черепушке.
Хёрши остановился как вкопанный возле витрины, заполненной бусами.
— Но это же физическое насилие!
— Иногда чуточка физического насилия действует не хуже, чем колдовство.
— Вот уж не знаю… — покачал головой Хёрши. — Все идет совсем не так гладко, как…
— Давай поспешим, — прервал его колдун. — Экспонат, который нас интересует, находится вон за той дверью слева от тебя.
— А ты уверен, что это сработает?
— Сообщение на этот счет было четким и ясным.
Хёрши переступил порог зала.
— Мне кажется, если бы этот Священный перстень Карнабахара действительно обладал магической силой, о которой толкуют твои мистические советчики, то вряд ли его выставили бы в этом занюханном музее.
— Немало предметов, обладающих чудесной магической силой, недоступны восприятию невежд, — заметил колдун. — Но время поджимает. Вон статуя. — Он указал в противоположный конец слабо освещенного зала.
— Это Карнабахар?
Большая деревянная фигура футов семи высотой, похожая на культуриста с головой пса, стояла на пьедестале возле высокого узкого окна.
— Он был весьма почитаемым божеством в древнем Маккаристане. Ежегодно ему приносили в жертву девственниц, каждый месяц — быка, совершали культовые обряды.
— Это было несколько тысяч лет назад. Может, за это время магическая энергия иссякла?
— Магия не нуждается в регулярной перезарядке, шеф. Пожми ему ногу и поцелуй перстень.
— Кстати, все эти поцелуи, которые я в последнее время раздаю по твоей указке налево и направо, вызывают у меня некоторое сомнение. Ведь эта история началась как раз с того, что Жанин решила…
— Перстень, который ты должен поцеловать, — серебряный, с поддельным рубином. Не спутай его с золотым, в котором поддельный смарагд, или с тем, что изготовлен из звериного зуба. Для наибольшей эффективности целовать надо сам камень.
— Сколько раз?
— Согласно полученным мною сведениям, всего один.
— И после этого я стану невидимым?
— Так объяснили мне мои мистические наставники.
— Ночка не из теплых.
— Все так, начальник, но давай обсудим погоду чуть позже.
— Но ведь для того, чтобы стать действительно невидимым, если это вообще возможно, мне нужно полностью раздеться?
— Да, это было бы целесообразно.
— Если я разденусь в такой холод, то уж точно отморожу себе задницу.
— Лучше отмороженная задница, чем погубленная карьера, — отозвался колдун. — Целуй перстень, Хёрш. Мне кажется, я слышу мычание охранника.
Хёрши бросил взгляд на притаившиеся в полутьме статуи и стеклянные витрины. Глубоко вздохнув, он потянулся к перстню и поцеловал его.
— Я весь покрыт гусиной кожей…
— Этого никто не заметит.
Хёрши, обнаженный и невидимый, сидел на холодном сиденье своего «Цитрона 210S».
— Надо отправить машину обратно к механику, чтобы он наладил печку, — сказал он.
Рансибл, сидевший за рулем, протер запотевшее лобовое стекло рукавом.
— Вот местечко, где можно припарковаться.
— Квартира Жанин на Семьдесят второй Восточной улице, а это Семьдесят третья. — Хёрши хотел потереть свои замерзшие руки, но, не видя их, сначала промахнулся. — Мне что, плестись по снегу и слякоти целый квартал?
— Большие дела, Хёрш, требуют больших жертв. К примеру, однажды…
Громкий скрежет прервал его.
— О черт, опять толкать! — воскликнул Хёрши.
Но волшебнику все-таки удалось сдвинуть машину с места и припарковать ее, еще немножко погладив днищем мостовую и постучав бампером о соседние автомобили.
— Ну вот, замечательно устроились.
— Ну да, лучше не бывает — одно колесо на тротуаре, крылом въехал в столб.
— Я буду сопровождать тебя до дверей здания, — сказал Рансибл, — Отвлеку консьержа, а ты тем временем проскакивай мимо него и дуй наверх, в квартиру красотки. — Он открыл дверь, и в салон ворвался колючий ночной ветер. Рансибл вылез из машины и плотно запахнул свое длинное тяжелое пальто.
— Может, ее и дома-то нет. — Хёрши с большой осторожностью ступил босой ногой на заснеженный тротуар. — Ух ты, прямо кусается.
— Дама у себя, одна и сладко спит, — заверил его волшебник. — Об этом меня мои источники уже информировали.
— А квартира ее наверняка на запоре.
— Кристалл показал, что кухонная дверь незаперта. Ты должен проникнуть именно через нее, не спутай.
Хёрши уже трясся от холода, невидимые ноги задеревенели.
— Я оставляю следы в этой слякоти.
— Ничего не поделаешь. Давай перейдем здесь и повернем за угол.
— А если Жанин проснется, пока я буду целовать ее?
— Это не имеет значения.
— Как это?
— Когда ты поцелуешь этого скарабея трижды, то, скорей всего, приобретешь над ней некую власть. Мы об этом уже…
