– Сегодня. Сейчас не вернулся…
– Кто за вас будет докладывать?
– Лычкин вел первую группу, я – вторую, – начал объяснять майор.
– Что наблюдали? – перебил его Раздаев.
– «Мессеров» наблюдал, товарищ полковник, – сказал Егошин, втягиваясь помалу в знакомый, трудный, особенно сразу после вылета, тон, характерный для Раздаева. Под комбинезоном Михаила Николаевича, глухо застегнутым, были трусы да майка, на ногах – прорезиненные тапки: августовский зной и жара бронированной кабины принуждали летчиков, втянутых в боевую работу, оставлять на земле, сбрасывать с себя под крылом и брюки и гимнастерки, только бы посвободней, посноровистей было им в воздухе. Скованность, неловкость Егошина в присутствии Раздаева вызывала манера полковника держать себя с подчиненными так, будто боевая работа, каждодневные вылеты – с их риском, смертельной опасностью – не так важны для дела, как заботы, обременяющие командира дивизии на земле. «Кто будет докладывать?» – а ведь рта не позволил открыть, кинулся на журналиста, дался ему этот «стервятник», – думал Михаил Николаевич; его подавляла и прямо-таки умиляла бесцеремонность, с какой Раздаев, замалчивая главное, огнедышащую сердцевину их каждодневной работы, – боевой вылет, штурмовку, – уходит, уклоняется от этого, выдвигает на первый план частности. – «Мессеров» наблюдал, если можно так выразиться, товарищ полковник, – продолжал Егошин, – когда на подходе к цели садишь по ним из всех стволов, аж крылья вибрируют… А наших истребителей опять не было…
– Из колхоза Кирова?
– Никто не поднялся, несмотря на то что в ожидании было сделано два круга… Это над колхозом-то Кирова!.. Пошел на цель без прикрытия.
– Почему не поднялись истребители? Причина?
– Причину будем выяснять.
– Представьте рапорт на мое имя!
– Слушаюсь. Рапорт будет, а Лычкина нет. Лычкина «мессера» срезали.
– Ясно видели?
– Да.
– Где лупоглазый, что покусился на Баранова? – прорвался, молнией сверкнул вопрос, давно томивший Раздаева. Егошин знал, как отвечать.
– Сержант Гранищев на боевом задании, – сказал он.
– Ка-а-ком задании? Ваш полк, майор, сидит в данный момент на земле!
– Сержант наказан моею властью, наносит штурмовой удар по хутору Липоголовский в составе братского полка…
– А братский полк что – штрафная эскадрилья?
– Сержант выделен мною на усиление группы по просьбе командира братского полка, поскольку в районе хутора Липоголовский, как вам известно, скопление до семидесяти танков противника.
– Состав группы?
– Три самолета.
– Сержанта дали на подставу?
– Для усиления, – возразил Егошин.
Все сказанное им было правдой – кроме того, что Гранищев вернулся с маршрута из-за неисправности мотора и в любой момент – Егошин это знал – мог появиться на КП с докладом…
– Прикрытие из Дмитровки?
– Не уточнял…
– Истребителям приказано скрести по сусекам и выставить на завтра все!
«Женщин, присланных под Сталинград, тоже», – переводя дух, Егошин не испытывал облегчения.
Один девичий голосок – с отчаянием, заставившим дрогнуть его закаленную душу, – уже проверещал в эфире: «Ишачок», «ишачок», прикрой хвостик!» – «А поцеловать дашь?» – прогудел в ответ находчивый басок. «Дам, дам!..»
– Нашу группу прикрывает Баранов, – уведомил Егошина полковник. Его лицо впервые с момента появления на КП смягчилось, посветлело. – Карташев в строю?
– Вчера на последнем заходе, под вечер, уже развернулись домой – зенитка вдребезги разнесла его приборную доску… Летчика свезли в госпиталь на телеге.
– Карташева?
– Да. Комиссар его навестил… Вдвоем летали. Комиссар, можно сказать, на руках вынес Карташева из кабины. Пострадал Николай Карташев. «Где мой глаз, – плачет, – где мой глаз?..»
– Машина будет восстановлена? – утвердительно спросил Раздаев.
– Пилотажные приборы поставим, а моторные заменять нечем…
– Самолет задействовать! Посадить опытного летчика, который не заворачивает с маршрута домой при отказе термометра воды, а контролирует двигатель на слух, берет его ухом, понятно?
«Лычкина нет, Карташева нет… Еще одна возможная кандидатура – капитан Авдыш. Но Авдыш, – обдумывал положение полковник, – разбил самолет». Докладная по делу Авдыша представлена ему на трех
