сразу, увидев взломанную дверь.
- Вы директор? - подошел к ней Данилов.
- Я, товарищ начальник.
- Утром снимете остатки, акт нам. Упаси бог вас приписать хоть один лишний грамм.
- Да как можно. - Женщина всхлипнула.
- Иван Александрович, - подошел Муравьев, - постовой милиционер делал обход в час тридцать, видел сторожа живым; в два десять, возвращаясь обратно, увидел труп сторожа и взломанную дверь. Эксперты нашли четкий след колес, предположительно ГАЗ-АА. След загипсовали.
- Хорошо, хорошо, - Данилов махнул рукой, - работайте.
Значит, они приехали на машине и управились за сорок минут.
Кому же открывают двери сторожа? Плачущему ребенку? Бездомной собаке? Глупо. Но почему телефон стоял на крыльце?
Может быть, сторож открыл дверь и дал кому-то аппарат? Что могло заставить его? Только человеческое горе. Нет, он бы выслушал через дверь и позвонил сам. Что-то другое. Совсем другое. Они все не могли отказать. Кому? Значит, они, все трое погибших, знали этого человека. Но так же не бывает. Не бывает так.
- Товарищ подполковник, - подошел начальник уголовного розыска отделения милиции, - сторож - Ефремов Михаил Егорович, ему семьдесят лет. Живет с невесткой, сын на фронте. Семья хорошая. Да и старик был добрый, честный. Крошки в магазине не взял.
- Как ты думаешь, Соловьев, почему Ефремов открыл дверь?
- Не знаю.
- А на улице Красина?
- Рок какой-то.
- А ты, Соловьев, мистик.
- Не понял, товарищ подполковник.
- Ничего, это я так, мысли вслух. Вы работайте, а мы поедем. Эксперты останутся с вами.
ДАНИЛОВ (утро)
Они вышли из машины за две улицы до тупика со смешным названием. Придумал же хороший человек ему имя - Почтово-Голубиный. Шли по узкой тропинке тротуара мимо угадывавшихся в темноте маленьких одноэтажных домиков-дач. Кунцево было не столько районным городом, сколько дачным местом Москвы.
До войны Данилов с Наташей бывали здесь несколько раз у Серебровского, которому как работнику наркомата полагалась казенная дача. У Сергея была тогда очередная любовь. Самая последняя, как уверял он Данилова. На лужайке перед домом топили шишками самовар, женщины суетились с закуской, а Серебровский, наигрывая на гитаре, пел приятным хрипловатым баритоном.
Сапоги скользили, снег под ногами скрипел, как несмазанные петли двери. И Данилову казалось, что звук этот, неприятный и резкий, прорывается сквозь плотно прикрытые ставни домов.
- Далеко еще? - спросил он.
- Метров двести.
Операцию проводили совместно с Кунцевским райотделом милиции. Они и давали установку на Розанова. Ни в чем предосудительном бывший адвокат замечен не был. Работал юрисконсультом районного отделения ВОС*, преподавал в городской юридической школе, активно откликался на все общественные мероприятия.
_______________
* Всероссийское общество слепых.
Обыкновенный законопослушный гражданин.
Кончилась длинная, прямая как стрела Почтовая, налево началась Полевая. Тупик с добрым названием оказался коротким и широким. В нем было всего четыре дома. Дача Розанова стояла на самом краю города: двухэтажная, со странной башенкой, изящной и островерхой.
- Ничего дом, - сказал Муравьев за спиной Данилова.
- Только брать его трудно, - хохотнул Никитин.
- Товарищ подполковник, - подошел старший оцепления, - в доме тихо, никто не приезжал, никто не выходил.
Данилов еще раз посмотрел на дом. Снег кончился, ветер разогнал тучи, и утренние звезды повисли над городком. На фоне неба остроконечная башенка на доме Розанова гляделась легкомысленно и добро.
- Сколько человек в доме? - Данилов расстегнул шинель, вынул из кобуры маузер.
- Трое. Пришли вчера в девятнадцать со стороны поля.
- Ребята в поле замерзли, наверное?
- Есть немного. Всю ночь ведь, товарищ подполковник.
Итак, дом блокирован, подходы к нему также. Теперь оставалось совсем немного - попасть в дачу. Конечно, можно было пойти постучать в дверь, сказать, что телеграмма. Но не те люди сидели за этими закрытыми дверями. Окна заложены ставнями, двери крепкие. Если они начнут стрелять, то положить могут многих.
- Где начальник райотдела? - повернулся к людям Данилов.
- Я здесь, Иван Александрович.
- Нужна машина или телега с дровами.
- А уголь подойдет?
- Подойдет.
- У нас во дворе полуторка с углем стоит, должны разгрузить с утра.
- Найдется, во что переодеть троих?
- Смотря во что.
- Валенки, ватники, брюки ватные. Ну чтобы на грузчиков похожи были.
- Попробуем.
- Тогда пошли.
Через тридцать минут, ревя мотором, в Почтово-Голубиный тупик въехала полуторка, груженная углем. В кузове на брезенте лежал человек в грязном ватнике, некоем подобии шапки и разношенных валенках. В кабине сидели еще двое, грузчик и шофер. Машину вел Данилов. Он давно уже не сидел за баранкой, а на грузовиках вообще не ездил, поэтому полуторка шла странными скачками.
- Пожгет сцепление, - с сожалением сказал начальник райотдела, глядя, как машина, дергаясь, моталась из стороны в сторону.
Но все же Данилов освоился с машиной и к даче Розанова подкатил сравнительно грамотно. Полуторка затормозила, почти уткнувшись носом в ворота.
Никитин выпрыгнул из кузова, обошел машину, стукнул валенком по переднему скату, и, подтянувшись на руках, перемахнул через забор.
НИКИТИН
Ничего себе участок отхватил этот адвокат. Дачка, сарай, сад. Летом здесь, наверное, красота. Ворота были заперты.
Никитин распахнул калитку и крикнул:
- Петя, погуди им!
За забором хрипло заревел клаксон. Никитин вразвалку зашагал к дому, на ходу цепко поглядывая на забранные ставнями окна, на массивную дверь, на стекла террасы, перетянутые бумажными крестами.
Дом молчал. Никитину не нравилось это. Он был как ростовая мишень на белом снегу. В любую минуту утреннюю тишину мог разорвать выстрел... А там... Не очко меня сгубило, а к одиннадцати туз, как любил говорить его товарищ из Тульского угрозыска.
Но пока ничего, до крыльца дойти дали.
Клаксон ревел. Никитин кулаком забарабанил в дверь.
- Чего тебе? - спросил голос за дверью.
