А теперь надо пройтись. Просто выйти из управления и пойти по улице. На ходу думается легко. Данилов запер кабинет. В коридоре было пусто. Он прошел полпути до лестничной площадки, услышал, что в его комнате зазвонил телефон. Данилов опять открыл дверь, надеясь, что звонок случайный и телефон замолчит. Но, видимо, на том конце провода сидел человек настырный, и аппарат звонил натужно и длинно.
- Данилов!
Это звонил Полесов.
Иван Александрович приехал в отделение через двадцать минут. В дежурке сидел щуплый белобрысый человек и вертел в руках очки с выпуклыми стеклами. Данилов даже не удивился. Он просто ожидал этого, знал, что заявил о пропаже машины именно тот самый шофер в очках с выпуклыми стеклами.
Допрос он начал сразу, в отделении.
- Ваша фамилия, имя, отчество?
- Червяков Валентин Иванович.
- Год рождения?
- Мне двадцать восемь лет.
- Место работы?
- Я механик первого автохозяйства.
- Почему же в вашем заявлении написано, что вы шофер?
- Это временно, почти все водители на фронте, я из-за близорукости от службы в армии освобожден, поэтому с сентября прошлого года работаю водителем.
- С таким зрением?
- Что поделаешь, товарищ следователь, война.
Данилов встал из-за стола, прошелся по комнате.
Червяков сидел спокойно, прищуренные глаза смотрели куда-то мимо, словно видели такое, что никто другой увидеть не мог.
- Номер вашей машины МО-26-06?
- Да, а что, она найдена?
- Пока спрашиваю я.
- Извините.
Голос ровный. Спокойный очень голос, слишком даже. Данилов достал папиросу и начал разминать табак. Делал он это нарочно медленно, специально затягивая паузу. Червяков продолжал молчать, все так же бесстрастно глядя прямо перед собой. Казалось, что именно на стене кабинета проецируется что-то видимое только ему - ему и никому больше - и что это и есть для него сейчас самое главное и интересное.
- Вы знакомы с Ивановским? - внезапно резко спросил Данилов.
- Да.
- В каких вы отношениях?
- Я не понимаю вопроса.
- Как часто вы с ним виделись и в какой обстановке?
- Виделся с ним в конце сорок первого...
- Точнее.
- В ноябре. В конце ноября. Мы ящик с ценностями возили, а у меня машина сломалась. Ну вот и пришлось...
- Что пришлось?
- Ящик к Дмитрию Максимовичу тащить.
- А вы знали, что было в нем?
- Конечно.
- Что?
- Ценности. Большие ценности. Мы их должны были отвезти на семидесятый километр Горьковского шоссе.
- Почему именно туда?
- Там было какое-то учреждение, которое их принимало и отправляло в глубокий тыл.
- А откуда вы узнали о ценностях?
- Интересно, - Червяков поправил очки, - очень интересно! Да вы, видимо, считаете меня человеком, которому ничего нельзя доверить? Так я должен понимать ваш вопрос?
- Гражданин Червяков, здесь спрашиваю я.
- Это почему же? Вы, собственно, кто такой? Вы меня пригласили, а мое право отвечать вам или нет.
- Логично, но неразумно. Я начальник отделения по борьбе с бандитизмом Московского уголовного розыска. Фамилия моя Данилов. Зовут Иван Александрович. Вам этого достаточно?
- Вполне, только прошу документы показать.
Данилов усмехнулся, вынул удостоверение. Он смотрел, как Червяков читает его, близко поднеся к глазам, и еще раз удивился, как такому человеку можно доверять машину.
- Все в порядке, - Червяков протянул обратно удостоверение. - Теперь спрашивайте.
- Мы остановились на том, что вам поручили помочь Ивановскому вывезти ценный груз.
- Да. Меня вызвали в нашу спецчасть, объяснили всю важность задания и даже выдали наган.
- Что случилось потом?
- Машину мне дали старую, я сразу же написал об этом докладную записку.
- Почему же вам дали плохую машину?
- Теперь уже сказать трудно.
- И что дальше?
- Машина сломалась у Колхозной площади. Мы ее бросили и отнесли ящик в дом к Ивановскому.
- Вы помните этот ящик?
- Очень хорошо. Он большой, деревянный, сверху обитый тонким железом, по бокам две ручки.
- Какого он цвета?
- Вот этого не помню.
- Понятно. Что было потом?
- Мы отнесли ящик, и я ушел к машине.
- Больше вы не были у Ивановского?
- Был.
- Когда?
- В декабре.
- Зачем?
- В машине Дмитрий Максимович оставил чемоданчик с бельем. Я его обнаружил в гараже на следующий день. Но отнести не мог. Меня срочно направили в Балашиху в ремонтные мастерские чинить разбитые на фронте машины. В декабре я вернулся и пошел к Ивановскому. Я очень удивился, застав его дома. А еще больше удивился, увидев в прихожей тот самый ящик. Тогда я понял, что Ивановский просто жулик. Я долго не решался сообщить о нем. Потом опять уехал в Балашиху. Приехал в апреле и решил пойти в Ювелирторг, в их промкомбинат, и сообщить.
Червяков снял очки, помолчал.
- В промкомбинате я передал заявление начальнику охраны, фамилия у него странная, подождите, - Червяков достал пухлую записную книжку, близоруко поднес ее к глазам. - А, вот, Шантрель.
- А почему же вы к нам не пришли?
Червяков надел очки и посмотрел на Данилова. За выпуклыми стеклами глаза казались огромными, особенно зрачки.
- К вам я боялся. Я ведь лишенец.
