являться колониальное законодательное собрание. Генри настаивал на том, что особенно в деле, касающемся средств, которые взыскивались и тратились в колонии, колониальная ассамблея являлась суверенным органом и что постановление Тайного совета, объявлявшее такой законодательный акт провинциальной ассамблеи недействительным, было несправедливо; несправедливое же постановление само по себе, именно потому что оно было несправедливым, не имело силы.
Конечно, Генри отлично знал, что объявление недействительными колониальных законодательных актов сотни раз производилось королем в Совете[12], но он знал и свою Виргинию и своих собратьев колонистов, он знал, что его слова — хотя адвокат противной стороны и вскакивал с криком: «Джентльмен вещает измену!» — выражали чувства подавляющего большинства его сограждан. А там, где «изменнические» взгляды получают такую поддержку, правительству лучше позаботиться о своей власти.
Присяжные заседатели, среди которых не было ни одного «джентльмена», вынесли решение в пользу истца-священника и присудили ему компенсацию за убытки в размере одного пенни!
III. «Предписания о помощи» и Джеймс Отис
Дело с «предписаниями о помощи» в Массачусетсе раскрывает перед нами ряд новых аспектов колониальной политической борьбы. Оно возникла в результате стремления британского правительства добиться строгого соблюдения своих меркантилистских постановлений в условиях, когда Семилетняя война близилась к концу, а завоевание Канады было уже завершено. События эти совпали с вступлением на престол в октябре 1760 года Георга III и назначением в августе того же года нового — и, как надеялись британские власти, более энергичного — губернатора Массачусетса Фрэнсиса Бернарда.
Возможность более строгого соблюдения имперских постановлений представилась именно в последние годы войны, так как значительная часть военно-морского флота могла быть освобождена от непосредственного участия в военных действиях. Кроме того, сама война, умножив английский государственный долг, открыв перспективы устранения французской угрозы и расширив колониальные владения Англии, всем этим подталкивала Англию на путь возобновления попыток установления новых и строгих форм подчинения своему господству и эксплуатации колоний, развивавшихся с угрожающей быстротой.
Сыграло свою роль и то, что британские купцы и плантаторы Британской Вест-Индии оказывали, давление на английское правительство, требуя соблюдения этих постановлений, поскольку колонисты открыто вели нелегальную торговлю с Французской и Голландской Вест-Индиями даже в те годы, когда Англия находилась в состоянии войны с Францией. И действительно, к концу 1750?х годов купцы Род- Айленда ввозили мелассы[13] с иностранных островов в пять раз больше, чем с английских, а Массачусетс ввозил из иностранных источников почти в тридцать раз больше, чем из английских, — и все это была нелегальная торговля! Меласса в свою очередь служила сырьем для десятков предприятий по перегонке рома в Новой Англии, а производство рома было, несомненно, ведущей отраслью промышленности Новой Англии в годы, предшествующие Американской революции1.
Попытки нового губернатора добиться строгого соблюдения законодательных актов, касавшихся торговли и таможенных установлений, вызвали решительное противодействие со стороны бостонских купцов. В результате генеральный контролер губернатора обратился к британскому суду казначейства с просьбой об издании «предписаний о помощи» — до тех пор применявшихся только в других частях королевства, — которые представляли собой в действительности универсальные ордера на обыск, дававшие право вооруженному ими должностному лицу обыскивать в любое время дня и ночи любой дом или корабль в поисках контрабандных товаров и принуждать сторонних зрителей приходить ему на помощь.
Когда британский суд решил удовлетворить указанную просьбу, губернатор предложил судам колонии претворять в жизнь данное решение, и это казалось — с точки зрения закона — чисто формальным делом. Бостонские купцы, однако, решив оказать противодействие усилиям судов, объединили свои ресурсы и на исходе 1760 года наняли двух выдающихся юристов — Оксенбриджа Тейчера и Джеймса Отиса младшего — принять на себя защиту их дела. И ясным знамением времени послужило то, что Отис ушел в отставку с поста адвоката королевского суда вице-адмиралтейства, отдав предпочтение службе у купцов.
Дело слушалось Верховным судом в феврале 1761 года. Аргументация Тейчера носила юридический характер и, поскольку буква закона была явно в пользу губернатора, оказалась неубедительной. Совершенно по иному пути пошел в своей защитительной речи Отис — сын спикера колониальной Палаты представителей.
Джеймс Отис отвергал правомерность парламентского закона, на основе которого были изданы предписания, по следующим двум мотивам: 1) закон нарушал английское обычное право или конституцию; 2) закон нарушал естественное право. А раз так, заключал Отис, долг суда заключается в том, чтобы отвергнуть предписания и объявить служивший для них основой закон не имеющим юридической силы.
Точные слова Отиса не были записаны, но его младший собрат по адвокатуре Джон Адамс присутствовал на суде и вел черновые заметки того, что он слышал. Прежде чем привести из них несколько выдержек, следует к чести Отиса отметить, что, по свидетельству Адамса, слова адвоката были произнесены «с такой ученой эрудицией, такой убедительной аргументацией и таким потоком возвышенного патетического красноречия, что громадная толпа зрителей и слушателей разошлась совершенно наэлектризованная».
«Указанные предписания, — заявил Отис, по свидетельству Адамса, — противоречат коренным принципам права. Издание того или иного предписания об обыске в колониях является привилегией колониальной Палаты представителей. Мирный человек должен находиться в такой же безопасности в своем доме, как и государь в своем замке». Судейские чины, продолжал он, согласно английской конституции, могут входить в дом человека только «на основании специального ордера на обыск данного дома, заподозренного на основании показаний под присягой, и при наличии веских причин для подозрения». Отис смело развивал свою мысль:
«Относительно законов парламента. Закон, противоречащий конституции, недействителен; закон, противоречащий естественной справедливости, недействителен; и если парламент издаст закон, имеющий тот же смысл, что и указанное прошение [губернатора], он должен быть признан недействительным. Исполнительные судебные органы обязаны объявить такие законы не подлежащими применению».
Отис превратил дело купцов в дело всего населения, ибо он считал «предписания о помощи» не только незаконными, поскольку они придавали праву на обыск универсальный характер, но и, исходя из того, к чему на деле приводило их применение, «инструментом, передающим свободу каждого человека в руки любого мелкого чиновника». Они поощряли мстительность; они поднимали на пьедестал доносчика; они были проникнуты духом произвола, а «одно произвольное применение [власти] повлечет за собой другое, пока все общество не погрязнет в смуте и крови». В подтверждение своих слов Отис представил суду подлинный случай, уже имевший место в Бостоне до вынесения окончательного решения о предписаниях, когда один чиновник, получив такое предписание, использовал предоставлявшиеся им права для того, чтобы отомстить колониальному судье и констеблю, ибо они, исполняя свои обязанности, причинили ему вред.
Аргументация Отиса произвела такое впечатление на суд, что тот отсрочил на год предоставление и применение прав, предусматривавшихся «предписаниями о помощи»; непопулярность их оказалась настолько велика, что к ним прибегали только в редких случаях. Кроме того, на основе аргументации Отиса позднее ряд других колониальных судов отказывал в предоставлении права издавать такие предписания.
Сам Отис благодаря этому делу стал признанным лидером возродившейся теперь народной партии — получившей название Отечественной партии — и четыре месяца спустя после своего появления в суде был избран в массачусетскую Палату. Здесь Отис некоторое время выступал в роли виднейшего глашатая Отечественной партии, которая представляла собой продолжение в новом поколении партии Земельного банка, возглавлявшейся дьяконом Адамсом. Примечательно, что правой рукой Отиса был Сэмюэль Адамс,
