– Он не только в прошлом году проигрался, его три дня назад разнесли в пух. Играл на запись. Через день старшина клуба его в книгу занесет, а плюс к этому вот. – Козлов положил на стол пачку векселей.
– Хорош капитан, – Рубин засмеялся, потер руки. – На сколько здесь?
– На восемнадцать тысяч триста рублей и пять тысяч проигрыш. – Широко живет. Что о нем известно?
– Родился в Москве. Отец инженер-путеец. Проиграл казенные деньги и застрелился.
– Наследственность к игре, – зло сказал Рубин. Сам он никогда не брал в руки карты, кроме тех случаев, когда надо было проиграть нужному человеку.
– Окончил реальное училище, – продолжал Козлов, – поступил в Мореходные классы в Феодосии, закончил по первому разряду. Отплавал два года матросом на загрансудах. Уехал в четвертом году штурманом в Порт-Артур. Там мимо японцев вывез важные документы, знамена, ценности во Владивосток, получил Станислава с мечами. После этого стал жить весьма широко и исчез из России. По агентурным источникам Особого отдела известно, что служил капитаном на некоем корабле «Надежда»: возил оружие в Марокко, опий, контрабанду, оказал какие-то услуги персидскому двору. Кажется, что-то связано с похищением женщин для гаремов. Потом вернулся в Либаву, работал в Северо-Западном пароходстве у Мясоедова и Альтшулера. В контрразведке у Батюшева на него целое дело. – Шпион, что ли?
– Как сказать. Шпион на страну работает. А этот на любого, кто платит. Одним словом, ландскнехт. – Такты считаешь, Миша?.. – Именно. Надо к нему Зоммера послать.
– Ладно. «Вот прапорщик юный, с отрядом пехоты…» – Ты это чего, Гриша? – Да стишки привязались. – А ты журналы не читай, не забивай голову. – Что-нибудь еще на этого Немировского есть?
– Конечно, если покопаться, найдем, но думаю, и этого хватит. Мой агент сообщил, что сей мореплаватель за деньги маму родную продаст.
– Значит, быть посему. – Рубин налил наливки в рюмку.
До чего же сегодня поганое утро. Леонид Немировский брился перед высоким трюмо. Бритва шла с раздражающим скрипом. Надо подточить, да вот оселок куда-то подевался.
Квартира у него была небольшая, две комнаты. Спальня и гостиная. Обстановка хозяйская, неплохая. Впрочем, капитан Немировский никого у себя не принимал, а женщинам говорил, что привык жить в строгом порядке каюты и на суше не обращает внимания на такие мелочи, как обстановка. Слуг он не держал. Приходила к нему убирать жена дворника, так что утренний чай готовил себе сам. Да и куда завтракать пойдешь, если в кармане последняя десятка, как раз на трубочный табак. Дернула его нелегкая сесть играть с теми двумя. Явные шулера, но как докажешь.
Ну, впрочем, карточный долг он отдаст. Жаль, конечо, вынимать камни из орденской звезды, пожалованной марокканским беем, но что делать. Дошел до края. У него была точная копия этой звезды, так что орден сей, полученный за доставку шхуны с оружием каким-то неведомым племенам, он продаст нынче своему родственничку.
А может, лучше заложить? Да черт с ним, как получится.
Больше продавать нечего. Работы не было, да и не особенно тянуло на море. Правда, можно было подать прошение в Адмиралтейство, получить чин и болтаться на тральщике в Ирбенском проливе. Но это он берег на крайний случай. Немировский пил чай, жевал несвежую булку со старым сыром. Впрочем, это его не угнетало, за свою жизнь он и не в таких переделках бывал.
В дверь позвонили. Аккуратно так, вкрадчиво. Явно не кредиторы, те жали на звонок со злостью, длинно и нагло. Немировский открыл. На пороге стоял прекрасно одетый господин. – Могу я видеть капитана Немировского?
– Можете, – усмехнулся Леонид, – вам повезло, это я. Что вам угодно? – Может быть, вы позволите мне войти?
– Конечно. Прошу. Заходите. Я сейчас. – Когда Немировский вернулся в гостиную, он увидел на столе рюмки, бутылку «Наполеона», аккуратно нарезанный лимон на тарелочке. – Да вы волшебник, – засмеялся он.
– Вы зря себя утруждали, – вкрадчиво сказал Зоммер, – халат вам весьма к лицу. – Морской закон, гостей принимаем в форме. Немировский не удивился ни коньяку, ни лимону. Тертый он был, битый. Это сразу же заметил Зоммер. Перед ним сидел человек лет тридцати с небольшим, в морском кителе с нашивками нарукаве. Курил трубку и молчал. После первой выпитой рюмки Немировский спросил: – А как мне вас величать, милейший?
– Имя мое вам ничего не скажет, зовите Павлом Ивановичем. – А фамилия ваша не Чичиков, случайно?
– А зачем вам моя фамилия, она к нашим делам отношения иметь не будет. – Тогда начинайте. Зоммер расстегнул саквояж, вынул пачку векселей. – Ваши? – Мои. Зоммер достал деньги.
– Здесь шесть тысяч. Пять – долг в Купеческом клубе, тысяча ваша.
– Вы хотите сказать, дорогой Чичиков, что векселя мои вы оплатите. – Уже. – Но у меня нет мертвых душ. – Что вы изволили сказать? – Вы Гоголя читали? – Не приходилось. – Тогда к делу.
– Вы получаете деньги и векселя, плюс капитанскую вакансию…
– Последнее не к спеху. Я могу в любое время наняться на пароход, но пока мне милее суша. – Хорошо… – Поэтому вместо вакансии добавьте мне денег. – Но вы не знаете, что я попрошу. – Какая мне разница, вы же даете деньги. – Ну, капитан…
– Да, милейший Чичиков, такова жестокая проза. Так что вам надо?
– Я хочу знать, где ваш родственник прячет драгоценности. Вы пойдете к нему… – Не надо. – Вы отказываетесь? – Нет, я просто знаю. Вам нужен план квартиры? – Да. – Кладите еще десять тысяч. – Нет. К концу бутылки они столковались на пяти.
Зоммер достал деньги, а Немировский вышел и через десять минут вернулся с планом. Зоммер хотел положить его в карман, но капитан придавил листок бумаги рукой.
– Нет, господин Чичиков, перерисуйте, я не хочу оставлять вам сей документ.
Зоммер посмотрел на него с уважением. Совсем не фраер был этот капитан. Прощаясь, Немировский сказал:
– Милый, Павел Иванович, – он словно клещами сдавил плечо Зоммера, – я в ваши жиганские дела не лезу, но учтите, скрывать вас не собираюсь, ну а если вы что-нибудь скажете, то я вас найду и застрелю. – А как вы меня разыщете?
– Вы, конечно, о Боре Корейце слышали?
Конечно Зоммер слышал о нем, да и кто в уголов ном мире империи не знал одного из крупнейших бандитов, чья шайка кроваво и удачливо грабила золотоискателей.
– Можете не отвечать. По вашим глазам я понял, что человек этот вам знаком. Когда-то я оказал ему некую услугу. Думаю, что и он не откажет мне в пустячной просьбе. Честь имею.
Колька Сафронов по кличке Сабан был больше похож на провинциального трагика, чем на налетчика, и одет был соответственно, с деловым театральным шиком. Он сидел против Рубина, пил ликер. Рюмку держал аккуратно, оттопырив мизинец правой руки, на котором поблескивало кольцо с дешевым камешком.
– Гриша, – Сабан отхлебнул ликера, – я тебе верю. Как отцу родному, верю. Но ты мне скажи, в чем мой навар.
– А вот в чем, Коля. Давай по порядку. Дело мое. Так? – Так. – Подвод мой. Так? – Так. – Обеспечение и разработка моя. Так? – Ну, так. Что ты заладил, честное слово…
– А я к тому говорю, Коля, что всего страха у вас полчаса. Потому драгоценности все мои, валюта тоже, деньги твои. – А много денег-то? – Больше полумиллиона. – Ассигнации… – И ассигнации, и империалы. Они твои. – Щедро, Гриша. – Мое дело. Сколько у тебя людей? – А сколько надо?
– Ты и еще двое, но чтобы морды были не уголовные. Работать будете в форме прапорщиков.
– Прапорщик! – Сабан захохотал. – Ты, Гриш, песню слышал? – Какую? – Да ее нынче вся Москва поет: