завода грузчиков. Все кончено, опоздала.
Бросая на дорогу длинные полосы света, машины ушли. Только красненькие огоньки стоп-сигналов еще мелькали в темноте ночи, но вот исчезли и они. Старик сторож в брезентовом дождевике закрыл ворота. Ничего не поделаешь, надо ехать назад. Нюра подошла к кабине, вдруг из-за поворота вынырнули фары, на минуту ослепили ее, раздался шипящий звук резко заторможенных колес, машина прошла несколько метров юзом и остановилась перед «колдуном», загородившим дорогу. Послышался окрик. Нюра узнала голос Демина.
– Ты чего машину поперек дороги ставишь?! Да еще свет выключила!
– А ты чего кричишь?
Он сразу переменил тон, будто только узнал ее:
– Анна Никифоровна, наше вам! Успели погрузиться?
– Успела, – ледяным голосом ответила Нюра, вынимая из кабины заводную ручку.
Демин привстал на подножке, заглянул в кузов.
– Что-то не видно.
Он закурил. Красный огонек папиросы осветил его ладони.
Нюра молча нагнулась к радиатору, вставляя ручку в заводное отверстие.
– Погоди, – он тронул ее за руку, – ты так, порожняком, в город поедешь?
Она с недоумением посмотрела на него.
– А ты не поедешь?
– Нет.
Он стоял рядом с ней, опершись одной ногой на буфер, чуть согнув стройное тело, перехваченное в тонкой талии широким командирским ремнем. Нюра отвернулась.
– Что же ты повезешь? – стараясь казаться равнодушной, спросила она.
– Ничего. Я здесь буду ночевать, утром первый погружусь.
Вот на чем они с Ползунковой выигрывают! Полрейса сейчас, полрейса утром, вот и получается лишний рейс. Значит, он не пять, а все шесть рейсов сделал.
– Раскрываю производственный секрет. Может, разделишь компанию?
Нюра молчала, и, точно угадывая ее мысли, Демин продолжал:
– Насчет диспетчера не беспокойся. Сейчас позвоним, он сам обрадуется, что холостого пробега не будет.
Он уговаривал ее, а она видела его насквозь и отлично понимала, почему он ее уговаривает, но искушение было слишком велико: не будет прогона, а завтра она успеет сделать лишний рейс. А то, о чем он думает, пусть не думает.
Глава четырнадцатая
Они отъехали метров триста от дороги и остановили машины у большого стога прошло-годнего сена, сухого, почерневшего, прикрытого досками – подобием деревянной крыши.
Тянуло холодом, наверное, с озера, которое ощущалось вдали, за серой пеленой тумана. Луна вышла из-за облаков, осветила длинные низкие сараи завода, уснувшую деревушку, серый булыжник дороги, контуры дальнего леса, черную впадину оврага.
Демин вытащил из кабины подушку и спинку сиденья и разгреб сено, устраиваясь на ночлег.
– У немцев на дизелях кабины широкие, – говорил он. – Сиденья как кровати: одна внизу, другую сверху подвешивают, как в спальном вагоне.
– У немцев! – иронически протянула Нюра, роясь в ящике для инструмента. – Где ты их видел?
– Видел, не беспокойся, – ответил Демин. – Ты чего копаешься?
– Значит, нужно.
Он обошел машину. Нюра не видела, но чувствовала его насмешливую улыбку.
– Н-да… «колдун». Зверь! А запасной-то спущен!
– Где?
Она подошла к багажнику и отверткой, которую держала в руке, нажала на баллон. Совершенно пустой! Максимов! Даже не предупредил, что баллон спустил, бросил все и ушел.
Она молча отвернула болт, баллон тяжело упал на землю.
– А ну дай! – сказал Демин, беря в руки монтировочные лопатки, которые Нюра дастала из багажника. – Разве это лопатки? Только камеры ими колоть!
Он принес свои и быстро разбортовал баллон.
– Где он у тебя спустил?
– Не у меня, – вздохнула Нюра, – у Максимова.
Демин поднял голову.
– Почему не накачал?
