– больной, и ничего с этим не поделаешь. Да и не надо себя обманывать. Нужно смириться и получать удовольствие от жизни. Отдельная палата, завтрак, обед и ужин, прогулки на свежем воздухе, здоровый сон – что еще нужно для счастья?
После завтрака Торопов не стал умываться и чистить зубы. И о бритве не подумал. Теплое чувство сытости клонило в сон, и почему бы не лечь в свою постель? Ведь валяться, ничего не делая, так приятно. А грязную посуду заберет Сергеев. Он санитар, его дело работать, а Павел будет отдыхать.
Он уже погружался в сон, когда появилась Эльвира. В белоснежном накрахмаленном халате, стройная, красивая и профессионально радушная. Павел блаженно улыбнулся, глядя на нее.
– Как самочувствие? – приветливо спросила врач.
– Нормально.
Но его ответ не удовлетворил Архипову. Как обычно, она поводила молоточком перед его глазами, заглянула под веки, померяла давление. Руки у нее ласковые, нежные. Как жаль, что ночи с ней он проводил не наяву.
Впрочем, если бы вдруг она разделась и легла к нему в постель, он вряд ли бы смог ее осчастливить. Эльвира нравилась ему, но Торопову совершенно не хотелось изнурять себя страстными движениями. Лень-матушка одолела.
– Ничего не беспокоит?
– Нет.
– Как нога?
– Спасибо, ничего…
– Помнишь, как ее наколол?
– Как?
– На доску с гвоздем наступил. Возле склада. Не помнишь?
– Нет… То есть помню, но это не там было.
– А где?
– В лесу. В меня киллер стрелял, я за ним бежал. Но это все неправда. Спасибо вам.
– За что?
– За то, что лечите меня. Я все время как во сне. Но Маша уже не появляется.
– Это хорошо. Это очень хорошо… – совершенно безрадостно улыбнулась Эльвира.
– Маша умерла. Дарьи никогда не было… А березы на месте? – беспечно, в полудреме спросил Павел.
– Какие березы?
– Клоун по ним стрелял. А вы их выкорчевали.
– Я выкорчевала?
– Да, чтобы я их не нашел.
Закрыв глаза, Павел увидел себя в березовой роще возле склада, он стоял, левой рукой держась за одно дерево, правой – за другое, голова поднята, перед глазами небо в белых барашках-облачках. Барашки куда-то неторопливо бредут. Голубой луг для них не только пастбище, он еще очень медленная и плавная карусель. И не только для них. На одной вершине дерева, как на карусельном сиденье, свесив ноги, сидела Дарья, на другом качался Антон, где-то рядом смеялась Эльвира, а откуда-то с высоты, будто фигурки из тетриса, сыпались покойники – Катя, Витек, Зубр, киллеры.
– А я их искал, – немощно пробормотал Павел. – Но не нашел. Потому что не мог найти. Вы меня не слушайте, не надо.
Засыпая, Торопов осознавал, что несет бред. Но это ничуть его не беспокоило. Ведь Эльвира знает, что у него с головой не все в порядке. Она, конечно же, все поймет и не осудит.
5
Павел тупо смотрел на свой костюм. Чистый наглаженный пиджак на плечиках, висящие на жердочке, под рубахой, брюки. И Эльвира вызывала у него недоумение. Зачем она разбудила его среди ночи? Зачем протягивает ему одежду?
– Давай одевайся.
Почему она встревожена? Что за страх у нее в глазах? И почему на ней не халат, а кожаный плащ?
– Ах да, понятно, – почесал он затылок.
Наконец до Торопова дошло, что Эльвира – всего лишь иллюзия. Но в любом случае он должен подчиняться ей, ведь она врач, и от нее зависит его пусть и неясное, но все же будущее.
– Одевайся, если понятно, – нервно повторила Архипова. – Только побыстрее.
Во сне логика не такая правильная, как наяву. Торопов лишний раз в этом убедился, глядя, как Эльвира выключает свет. Как он может быстро одеться, если в палате темно. Осталась только тусклая полоска света, падающая из коридора через открытую дверь. Может, этого и хватит, чтобы не перепутать пиджак с брюками и не сунуть ноги в рукава.
Эльвира подошла к окну, обеспокоенно глянула вниз и, торопливо приблизившись к Павлу, вырвала из его рук одежду.
– Потом оденешься, пошли!
Он сунул ноги в тапочки, вслед за ней вышел из палаты. Нога уже не болела, и Торопов мог выдерживать быстрый темп, который задала врач.
Они прошли в дальний конец коридора, по лестнице спустились к запасному выходу из больницы. Павел знал это место, но железная дверь здесь всегда была закрыта. Сейчас же он спит, и все препятствия перед ним волшебным образом должны исчезать. Дверь и впрямь открыта, и они с Эльвирой выходят в темную ночь. Небо звездное, под ногами сухо, но воздух прохладный. И ветер просунул студеную руку под майку.
Пытаясь согреться, Павел обнял себя руками, но темп не сбавил и не отстал от спешащей Эльвиры. А она подвела его к своему внедорожнику, распахнула правую заднюю дверь, нервно зашвырнула на сиденье костюм на вешалке и обувь в пакете.
– Садись, одевайся.
Пока Торопов одевался, путаясь в рукавах, Эльвира проехала через ворота контрольно-пропускного пункта и, резко набрав скорость, помчалась прочь от больницы.
Одевался Павел долго и нудно. Не к чему спешить, все равно ведь он скоро проснется и окажется в своей палате. Санитар Сергеев подаст ему завтрак. Скорее бы, а то что-то есть охота.
– У тебя пожевать ничего нет? – квело спросил он, без всякого интереса глянув на дорогу перед капотом автомобиля.
Свет фар выхватил белый знак с красной окаемкой. Ограничение скорости до семидесяти километров в час. Похоже, машина шла по загородному шоссе, но Павел подумал об этом отстраненно, вскользь. Мысль о еде волновала его куда больше.
– На, держи!
Не оборачиваясь, Эльвира через плечо подала ему пачку с жевательными пластинами. Это было не совсем то, чего хотел Павел.
– Что-то не так? – глянув на пассажира в зеркало заднего вида, спросила женщина.
– Да нет, все так, – кисло отозвался Торопов.
– Ты же просил пожевать.
– Не в буквальном смысле. «Ножку Буша» бы сейчас съесть, – мечтательно протянул он.
– Как только увижу магазин, сразу остановлюсь. Куплю тебе что-нибудь поесть, – пообещала Архипова.
– Спасибо.
Павел откинул голову назад, закрыл глаза. Машину плавно и несильно качало из стороны в сторону, мягкие подвески с рассеянным, едва уловимым стуком сглаживали неровности дороги. Торопова убаюкивало, клонило в сон, а он и не сопротивлялся.
– Тебе не интересно, куда мы едем? – спросила Эльвира.
Ее голос выманил Торопова из дремы, но глаз он не открыл.
– Куда? – равнодушно спросил Павел.
– Далеко.
– Я не против, – блаженно улыбнулся он.
– А я против. Я не хочу никуда ехать. А приходится!
Ее резкий голос резанул слух.
– Что-то случилось? – догадался Торопов.
– Да. Меня хотят убить!
– Кто?
– Антон!
– А разве он существует?
– Если бы просто существовал, – саркастически усмехнулась женщина. – Это не он существует, это я существую в нем. Он властвует надо мной, рвет мою душу… А теперь он хочет меня убить!
– За что?
– Не за что, а почему? Я слишком много знаю… Сначала он хотел убить тебя, теперь он хочет убить и меня…
– Я помню, он говорил, что меня нужно слить. Я подслушал ваш разговор…
– Тебе тогда повезло: соседи слишком буйными оказались.
– Да, они меня два раза спасли. Киллер за мной гнался, а у них ружья. Они меня отбили. Из леса на руках вынесли. Потом больница была. Потом я в Москву приехал. Потом Зубр был. Ты была с ним в сговоре?
– Антон был с ним в сговоре.
– Он про тебя говорил… Он тебе с Горуханом помог, Витька твоего на цель вывел…
– Твой Горуханов угрожал мне. У меня просто не было иного выхода.
– А Лена Корчина?
– Антон меня заставил.
– Да, но боялась она тебя…
– Боялась, – кивнула Эльвира. – Это потому, что надо мной властвовал Антон.
– Но ты направила к ней Витька. Ты уговорила Вику.
– Да, я. Но это была не моя воля.
– Не важно. Ты заказала эти убийства. Ты сама убийца.
– Да, убийца, – эхом отозвалась Эльвира.
– Очень хорошо.
– Что хорошо?
– Ты во всем созналась. И Зубр сознался, и Витек, и Вика… Все легко и просто. Как в сказке… Сказка эта страшная, скажу тебе, но все-таки сказка. Потому что не по-настоящему все. И ты во всем созналась. Потому что ненастоящая. Ты говори, говори, а я посплю.
Беспокойные мысли не терзали сознание Павла, и он заснул прежде, чем Эльвира что-то сказала ему в ответ.
Проснулся он все в той же машине. Утренний свет за окном, темные с сизыми шапками тучи на горизонте, Эльвира за рулем.
Машина плавно и неторопливо катилась за длинным синим фургоном, который тащил дальнобойный тяжеловоз. Но вот Эльвира пошла на обгон, и внедорожник резко набрал скорость. Павла вдавило в сиденье. Он еще не совсем проснулся, но уже осознавал, что все это происходит с ним наяву.
– Где мы? – спросил он.
– Далеко, – не оборачиваясь, отозвалась Эльвира.
– Убегаем от Антона?
– Что-то в этом роде… На, держи!
Женщина сунула руку в пакет, лежавший на переднем кресле, и вынула оттуда вакуумную упаковку с нарезанной ветчиной.
– Пожуй.
– Да что-то неохота.
Ветчину он взял, но распаковывать ее не торопился. Ему действительно не хотелось есть. И еще слегка подташнивало. Видимо, во сне укачало.
– Это лекарство перестало действовать, поэтому и неохота. Тебя сейчас, наверное, тошнит.
– Есть немного. А что за лекарство? Нейролептики?
– Каюсь.
– Нового поколения?
– Нет, старого. И в умеренной дозе. Надо было как-то тормозить твои реакции, чтобы ты дров не наломал… Вика тебя сдала. И хлороформом тебя усыпила. Ты спал и не проснулся, когда
