Сказзу пойти и достать им какой-нибудь еды. Все, кроме игравшего, который ничего не говорил, лишь нажимал кнопки, соответствующие правильным ответам, и позволял выигрышам накапливаться в подносе на дне машины.
– Я тебя с Мефкинга не видела, – бросила Ржавая. – Как у тебя дела?
– Здорово занят был, – ответил Черный. – Кучу времени в Америке провел. Недолгие туры по миру. Просто время убивал, на самом деле.
( – Как это у вас нет пирожков с почками и говядиной? – спросил Сказз оскорбленно.
– Думала, есть несколько, оказалось, нет, – ответила официантка.)
– Странное какое-то ощущение, когда мы, наконец, вместе собираемся, – заметила Ржавая.
– Странное?
– Ну, ты же знаешь. Когда ты тысячи лет провел, ожидая большого дня, и он наконец приходит. Как ожидание Рождества. Или дней рождения.
– У нас дней рождения нет.
– А я и не сказала, что есть. Я сказала, что это на их ожидание похоже.
( – На самом деле, – призналась женщина, – похоже, у нас вообще ничего нет. Кроме этого куска пиццы.
– В ней анчоусы есть? – спросил Сказз мрачно. В компании никто не любил анчоусы. Или оливки.
– Да, дорогой. Анчоусы и оливки. Берете?
Сказз печально покачал головой. С урчащим животом вернулся он обратно к игре. Большой Тед раздражался, когда был голоден, а когда Большой Тед раздражался, все оказывались порезаны.)
Новая категория появилась на экране машины. Теперь можно было отвечать на вопросы о Поп Музыке, Нынешний Происшествиях, Гладе или Войне. Байкеры явно гораздо меньше знали об Ирландском Картофельном Гладе 1846-го, Английском Гладе (не хватало всего) 1315-го, и гладе наркотическом (в Сан Франциско 1969-го), чем о Войне, но игрок по-прежнему имел безупречный счет, что время от времени подчерчивали звон, хруст и звяканье, когда машина выплевывала на свой поднос фунтовые монеты.
– Несколько проблемная погода на севере, судя по всему, – проговорила Ржавая.
Черный посмотрел на темнеющие тучи.
– Нет… По мне, все прекрасно. Вот-вот гроза начнется.
Ржавая посмотрела на свои ногти.
– Хорошо. Без славной грозы это не то будет. Есть какие мысли насчет того, насколько далеко надо нам будет ехать?
Черный пожал плечами.
– Несколько сотен миль.
– Я как-то думала, дорога подольше будет. Столько ждали, только чтобы несколько сотен миль проехать.
– Не путешествие – главное, – ответил на это Черный. – Важно прибытие.
Снаружи послышался рев. Это был рев мотоцикла с дефектным глушителем, сбоящим мотором, текущим карбюратором. Не надо было видеть мотоцикл, чтобы представить черные тучи, в которых он путешествовал, оставленные на его пути потеки масла, след из мелких мотоциклетных деталей и приспособлений, валяющихся на дорогах, где он проехал.
Черный подошел к прилавку.
– Пожалуйста, четыре чая, – попросил он. – Один черный.
Дверь кафе открылась. Молодой человек в грязной белой коже вошел внутрь, и вместе с ним ветер загнал внутрь пустые пакеты из-под чипсов, газеты и обертки от мороженого. Они танцевали у его ног, как возбужденные дети, а потом устало упали на пол.
– Вас четверо, да, дорогой? – спросила женщина. Она пыталась найти чистые чашки и чайные ложки – весь набор вдруг почему-то оказался покрыт легкой пленкой из смеси машинного масла и сушеных яиц.
– Будет, – ответил человек в черном, взял чашки с чаем и ушел назад к столу, где ждали двое его товарищей.
– Не видели его? – спросил мальчик в белом.
Они покачали головами.
Вокруг экрана машины возник спор (теперь на экране были показаны следующие категории: Война, Глад, Загрязнение и Pop Trivia 1962 – 1979).
– Элвис Пресли? 'В' должно быть – в 1977-ом он помер, так ведь?
– Не. 'Д'. 1976. Я уверен.
– Да. В том же году помер, что Бинг Кросби.
– И Марк Болан. Смертельная штучка! Тогда 'Д' нажимай. Давай.
Высокая фигура и не думала какую-то из кнопок нажимать.
– В чем дело? – спросил Большой Тед раздраженно. – Давай. 'Д' нажимай. Элвис Пресли умер в 1976-ом.
НЕВАЖНО, ЧТО ЗДЕСЬ СКАЗАНО, – ответил высокий байкер в шлеме, – Я К НЕМУ И ПАЛЬЦЕМ НЕ ПРИКАСАЛСЯ.
Трое человек за столом мгновенно повернулись. Ржавая заговорила.
– Когда вы сюда попали? – спросила она.
Высокий человек прошел к их столу, оставив позади изумленных байкеров и свой выигрыш.
– Я НИКОГДА НЕ УХОДИЛ, – ответил он, и голос его был как темное эхо из ночных мест, холодная плита звука, серого и мертвого. Если б этот голос был камнем, в нем давным-давно были бы высечены слова: имя и две даты.
– Ваш чай остывает, господин, – бросил Глад.
– Много времени прошло, – добавила Война.
Сверкнула молния, за ней почти мгновенно последовало низкое рычание грома.
– Славная погода для нашего дела, – заметил Загрязнение.
– ДА.
Байкеров, что толпились вокруг игры, все более и более смущал этот обмен. Ведомые Большим Тедом, они прошаркали к столу и уставились на четырех незнакомцев.
От их внимания не ускользнуло, что у всех четырех незнакомцев на куртках была надпись «АДСКИЕ АНГЕЛЫ». И, на взгляд байкеров, выглядели они совершенно неправильно: для начала, слишком чистые; и никто из них не выглядел так, словно он когда-нибудь кому-то ломал руку только потому, что был воскресный день, и по телику ничего хорошего не было. И еще, одна была женщина, только едущая не позади на чьем-то мотоцикле, а имеющая свой собственный, словно у нее было какое-то на это право.
– Значит, вы «Адские Ангелы»? – спросил саркастично Большой Тед. Если чего настоящие «Адские Ангелы» терпеть не могут, так это байкерствующих по выходным[61].
Четыре незнакомца кивнули.
– И кто ваш глава?
Высокий Незнакомец посмотрел на Большого Теда. Затем он встал. Это было сложное движение; если бы на берегах морей ночи были раскладные стулья, они бы так открывались.
Казалось, он поворачивался целую вечность.
