большого, человек на двадцать, стола.
— Кто-то крупно гулять собрался. — Игорь разлил шампанское.
— Давай поспорим, что я точно скажу кто, — засмеялась Женька.
Она курила и, прищурив свои зеленые ведьмины глаза, поглядывала на зал. Мужики за столиками сворачивали шеи, пялясь на нее. Оркестр замолчал. Толик, спрыгнув с эстрады в зал, пошел к их столу. Взял свободный стул, присел.
— Какая же ты красивая, Женька, — весело сказал он, — поглядишь, и сердце радуется. Вообще, вы классная пара.
— Ты будешь шампанское? — спросил Анохин.
— Нет, я сейчас кофе попрошу.
— Устал?
— А как ты думаешь? Каждый день по десять часов глотку рвать. Но надо, бабки нужны. Машина разваливается, чинить пора.
У Толика была старенькая «вольво седан», которую он купил по случаю, дешево. Он очень любил ее. Ремонт такой машины, несмотря на громадные связи ее хозяина: как-никак, а весь московский автосервис гулял в «Архангельском», — стоил весьма дорого.
— Вы откуда приехали? — Толик сделал себе бутерброд с икрой.
— Ты сначала прожуй, — засмеялась Женька, — а то, не дай господь, подавишься.
— Жую, — с полным ртом промычал Толя. — Откуда?
— У Юры Ельцова гуляли.
Толя и впрямь подавился, закашлялся, выпил налитый Игорем боржом.
— Вот это да! Вернулся. Налей мне шампанского, я за это выпью. Он где живет-то?
— У дядьки.
— На Грузинском Валу? Рядом со мной?
— Да.
— А эта мочалка его с квартирой кинула?
— Именно.
— Кстати, Толик, стол не для нее накрывают? — прищурилась Женька.
— Целая кодла во главе с Шориным.
— Ну что я говорила? — Женька так и не закончила фразу, в зал вошла большая веселая компания.
— Ну вот, — усмехнулся Игорь, — те же, знакомые до слез, лица.
К их столу подошел, радушно улыбаясь, Шорин.
— Ребята, я рад вас видеть. Почему не приехали на шашлык?
— Дельце было, милый Сашенька. — Женька подарила Шорину одну из своих ослепительных улыбок.
— Наслышан, наслышан, — по-доброму прищурился Шорин, присаживаясь к столу, — долг дружбы — самый наиглавнейший.
— А откуда вы знаете? — поинтересовался Игорь.
— Игорек, милый, при моей работе в этом городе для меня нет секретов.
«Кто же сбросил ему информацию?» — подумал Игорь. Он не очень верил в подлинное могущество Шорина.
А за столом, кивая и приветственно махая руками, рассаживалась знакомая компания. Барски уселся помощник первого секретаря МГК КПСС Гришина, на другом конце образовались два мужика, консультанты из самого ЦК КПСС, солидная компания собиралась за столом. Игорь узнал начальника Московской таможни, замминистра внешней торговли.
Ну и, конечно, актеры и Вовчик.
Вот он подбежал к их столу. Веселый, добродушный, кругленький.
— Здравствуйте, Толик, Женечка, Игорек. Вы извините, мне спросить у Александра Михайловича кое-что надо.
— Вовчик, — лениво, не оборачиваясь, сказал Шорин, — сходи, попроси шампанского, коньяка пару бутылок, фрукты, кофе, мороженое. Ну и икорки по Стендалю.
— Это как? — спросила Женька.
— Красную и черную.
Вовчик исчез. Никто не знал, откуда в московских компаниях появился этот человек. Никто не знал, чем он занимается. Иногда у него появлялись деньги, и он накрывал роскошные столы, чаще он просто скидывал свою долю, халявщиком Вовчик не был. Он знал всех, и его знали все. Он снимал квартиру на Таганке и охотно давал друзьям ключи. Добрый, веселый, а главное, услужливый человек. У него не было врагов, казалось, все любят этого стареющего пацана с Крещатика.
— Толечка, — повернулся к певцу Шорин, — вы споете нам?
Он быстро вынул купюру и сунул ее Толику в карман рубашки.
— Конечно, Александр Михайлович, конечно.
— Вот и спасибо, мой дорогой, я после ваших песен словно молодею.
— Значит, лихая молодость у вас была? — поинтересовался Игорь.
— Всякая, мой дорогой, всякая. Я же в номенклатуре не со дня рождения. Почему вы за наш стол не садитесь?
Женька повернулась и поймала из-за цековского плеча ненавидящий взгляд посольской дочки Тани.
— Боюсь локальных конфликтов, — засмеялась Женька.
— Тогда понятно. Ну как вы нашли узника собственной совести?
— В форме, — кратко ответил Игорь.
— Значит, вправила ему зона мозги. А то, как я узнал, он со слов какого-то уголовника написал статью, что ереванский банк якобы ограбили чуть ли не по решению ЦК. Не ожидали мы от него такого. Не ожидали. Но ничего, поедет на сто первый, поработает, судимость снимет. Вернется. Поможем устроиться, да и в партии восстановят. У него вся жизнь впереди.
За столом повисла пауза.
— Ну, не буду мешать, — Шорин встал, — отдыхайте.
Он вальяжно пошел к своему столу.
— Конечно, он башляет оркестр круто, — в спину ему сказал Толик, — только я его терпеть не могу. Номенклатура! Я его в «Сосновом бору» с такой хивой видел, у каждого четвертак срока на ушах.
Он поднялся, пошел к эстраде, легко вспрыгнул к микрофону, дежурно улыбнулся залу.
— По просьбе уважаемого Александра Михайловича начинаем нашу ночную программу. Выступает инструментальный коллектив Бутырской тюрьмы. Знаменитый романс «Мы сидели вдвоем», музыка народная, слова КГБ.
И заиграл оркестр. Началась знаменитая ночная гулянка, именуемая в определенных кругах «Разгуляй».
Хлопоты. Хлопоты. Пустые хлопоты. Да нет, не такие уж они пустые были. Правда, все, что казалось за столом на кухне простым и решаемым стремительно и просто, на деле оказалось значительно сложнее. Председатель Московской федерации бокса уехал на три дня в Софию, а без него кадровик никак не хотел решать вопрос с работой.
Начальник паспортного стола отделения, несмотря на грозные резолюции, потребовал справку с места работы. Ельцову-старшему он сказал прямо:
— Указание замминистра для меня, товарищ полковник, закон, но вы же знаете, что есть инструкция. Без справки с места работы никак не могу. Паспорт выдам и сделаю так, что ваш племянник получил его не на основании справки об освобождении, а по замене старого. А вот штамп прописки поставить не могу. Мне до пенсии, Игорь Дмитриевич, всего восемь месяцев.
И опять выручил Леша Парамонов. У него в школе свой бланк был и печать. Плюнул он на все формальности и написал бумагу, что мастер спорта Юрий Петрович Ельцов работает в юношеской
