— Я слушаю, — упавшим голосом ответил Кретов и показал на фляжку с коньяком.
— Кто вас наводил? — резко, словно выстрел, прозвучал вопрос Ельцова.
— Я… Да…
— Смотри мне в глаза! — рявкнул полковник.
Собачка у ног Витьки испуганно тявкнула.
— Боюсь я, понимаете… не знаю.
— Не знаешь или боишься?
Пауза повисла на кухне. Тяжелая, гнетущая.
— Зачем вам? — тихо спросил Кретов.
— Если спрашиваю, значит, надо, Кретов. Надо. Да ты не межуйся, вспомни, что на пленку наговорил, тебе этого за глаза хватит.
— Боюсь я, — не сказал, а выдохнул Кретов.
Ельцов налил ему полстакана.
— Пей, как солдат перед атакой.
Кретов выпил, зажмурился, вздохнул облегченно.
— Кто наводил, Кретов?
— Макаров, — сказал Витька, словно груз сбросил.
— Кто это?
— Ювелир. Он на Горького в доме шесть живет.
— Ну вот видишь, а ты боялся, — усмехнулся Ельцов. — Теперь мой тебе совет. Кореша твои бывшие, милиционеры-разгонщики, когда их за задницу возьмут, тебя, как свидетеля опасного, замочат и собачку не пожалеют. Понял?
Витька наклонился, поднял пса, прижал его к груди.
— Так что же мне теперь делать, товарищ полковник?
— Вот тебе адрес. Под городом Пено в Калининской области мой товарищ лесничим работает. Я звонил ему, он о тебе знает, даст работу и крышу. Только линяй немедленно. Бери расчет и в понедельник мотай из города. А к Новому году, если захочешь, — вернешься. Понял?
— Спасибо, товарищ полковник.
— Не за что, не на курорт отправляю. Спасай своего песика.
Ельцов потрепал собачку по лохматой голове. Встал и ушел.
Он вышел в колодец двора, поднял голову, посмотрел на окна квартиры Кретова. Тот глядел на него с четвертого этажа. Ельцов повернулся и двинулся к арке.
Витька Кретов проводил взглядом бывшего начальника МУРа и допил остатки коньяка. Конечно, можно было побежать к Болдыреву и все рассказать, но ведь есть пленка. Прикупил его гад Анохин. Крепко прикупил. Теперь ему деваться некуда. Полковник Ельцов — человек солидный: если сказал, что линять надо, значит, в цвет.
Не знал Ельцов, что Витьку на той неделе выгнали с работы, он еле-еле уговорил начальство на обтекаемую запись в трудовой книжке: «По собственному желанию». Нажрался он и спал на посту, а проверяющий, сука, застукал. В пятницу он получил расчет, нажрался опять, конечно, но полтинник у него остался.
Витька быстро собрался, взял Малыша и поехал в Марьину Рощу на Стрелецкую улицу. Там, в гараже покойного дядьки, стоял новенький «запорожец», который Кретов успел закупить во время службы в группе Болдырева. Ни один человек не знал об этой машине. Ни бывшие коллеги, ни друганы из «Ямы». Не надо было им знать об этом.
Витька открыл гараж, сел в машину, повернул ключ зажигания. Двигатель заурчал басовито и успокаивающе.
— Ну что, Малыш, поедем. Там лес, озеро, тебе хорошо будет.
Витька выжал сцепление, воткнул заднюю передачу и выехал из гаража.
Игорь Дмитриевич был полностью уверен, что Кретов не побежит к Болдыреву. Он хоть и алкаш, но не дурак. Пленка легла между ним и его бывшими корешами. Не пойдет он к ним. И из Москвы подорвет наверняка. Не за себя бояться будет, а за собачку свою. Она у него и семья, и друзья. Единственное счастье в его испоганенной жизни.
Теперь Ельцову мог помочь только Гриша Певзнер по кличке Диамант. Бывший его агент, надежный и проверенный, Гриша работал с Ельцовым много лет, человек он был не бедный, поэтому те копейки, которые платили секретным сотрудникам, ему были не нужны, следовательно, никаких проверок агента не было. Когда Игорь Дмитриевич уходил из МУРа, он уничтожил неучтенное оперативное дело Певзнера.
Григорий Исаевич здорово помог Ельцову в деликатных делах, связанных с золотом и драгоценными камнями. Он давно отошел от дел, правда, иногда шустрил по мелочи, но это скорее была дань устоявшейся привычке спекулянта-ветерана, чем серьезное занятие.
Семья его уехала в Израиль, а он остался, не смог бросить двух своих кошек. Так Гриша говорил всем, а на самом деле не хотел менять сытую, обеспеченную долгими годами риска старость на неведомую заграничную жизнь. В Москве у него была неплохая квартира на улице Кирова и маленькая дачка в селе Глухово, рядом с Ильинским.
По субботнему времени дорога была почти пустой, и Ельцов миновал Раздоры, Барвиху, Жуковку, свернул к Ильинскому и въехал в Глухово. Дачку, вернее, маленький одноэтажный бревенчатый домик, плотно зажатый с двух сторон деревянными домами с резными наличниками, нашел сразу.
Ельцов оставил машину около магазина и пошел пешком. Гриша был дома. Дверь на террасу и окна распахнуты настежь. На пороге сидела пестрая кошка и старательно умывалась.
— Григорий Исаевич! — крикнул Ельцов. — Григорий Исаевич!
— Кто меня? — задребезжал Гришин дискант. — Кто?
Он появился из-за дома с огромной лейкой в руке, прищурился, закрыл ладонью глаза.
— Батюшки мои, вот нежданный гость. Игорь Дмитриевич, заходите, посмотрите мое имение.
Гриша поставил лейку, вытер ладони о джинсы и с протянутой рукой зашагал к Ельцову.
— Давненько не виделись, давненько.
— А ты, Григорий Исаевич, стал сельским жителем.
— Пойдемте, дорогой полковник, я вам свое богатство покажу.
Участок был хоть и небольшой, но ухоженный. На грядках крутились поливальные установки, разбрызгивали воду. Солнце преломлялось в брызгах маленькими радугами. Порядок царил на участке.
— Никогда бы не подумал, Григорий Исаевич, что у вас откроется талант садовода, — сказал с одобрением Ельцов.
Он оглядел ровные грядки, ухоженные яблони, чистенького загорелого Певзнера и позавидовал ему. Жизни этой спокойной позавидовал, тишине, радости на лице его бывшего агента.
Гриша Певзнер, садовод и любитель кошек. Прямо анекдот.
— Пошли в дом, Игорь Дмитриевич, окрошкой угощу, клубничкой своей, кваском домашним.
Гриша сноровисто накрыл стол на террасе. Окрошка действительно оказалась дивной, квас ягодный бил в нос, куда там шампанское. За едой обменивались незначительными новостями. Хозяин, несмотря на показную радость, был внутренне напряжен. Он точно знал, что не из-за окрошки и кваса приехал к нему бывший начальник МУРа. За чаем с домашним вареньем Гриша, наконец, спросил Ельцова:
— Какое дело у вас ко мне, Игорь Дмитриевич?
— А без дела я заехать не могу?
— Не в ваших правилах.
— Это точно. Ты, Григорий Исаевич, ювелира Макарова знаешь?
— Да кто ж его из деловых не знает? Сволочь редкая. Как говорят блатники — клиент прохладной жизни.
— Значит, любит на чужом горбу в рай въехать?
— Не то слово.
