Заря

металась, как тигр в клетке, пытаясь найти выход и приходя в отчаяние от того, что он не находился. «Успокойся. Успокойся, говорят тебе, — твердила она сама себе, — подумай, куда он мог пойти? Куда мог пойти воин, чтобы успокоить свои нервы? Ну не морды же всем подряд бить!!! Бить?!! ЗАЛЫ ВОИНОВ!!!» И развернувшись, понеслась туда, боясь, что ошиблась.

«Только бы повезло, только бы повезло» — говорила она про себя.

Залы встретили её полной тишиной. Она хорошо знала Замок — умение ориентироваться в пространстве было её гордостью, потому девушка с уверенностью начала обход Тренированчых Зал. Старалась бегать тихо — не дай Боги и Духи, услышит и уйдет.

Но, похоже, судьба опять повернулась к ней лицом — он нашелся. В самой дальней зале с остервенением лупил своим родовым мечом[23] по деревянной болванке и, похоже, никак не мог успокоиться.

Она остановилась, не зная, что делать дальше. Юноша, похоже, не услышал, как она вошла — настолько погрузился в себя. Взмах, еще взмах. Дерево крошится под сильными ударами. Но тут Надьян резко остановился, опустил руки, ссутулился и опустил взгляд к земле:

— И зачем мне все это? — прошептали губы, — зачем я к чему-то стремлюсь, если стоит кому-нибудь доверится и тебе в самой грязной форме докажут, что не прав?

— А если неправым окажется этот кто-нибудь? — вырвалось у неё. Надьян ошарашено поднял взгляд и посмотрел на девушку.

— Ты?.. Зачем пришла? — в глазах появился лед… и боль.

— Диа… Диа прости меня, — она сложила руки на груди и посмотрела на него. На глазах блестели слезы, — я такая дура.

— Мое имя: Надьян гол Интореми[24] из рода Нейгери — это, во-первых. А во-вторых, говори сразу, чего хочешь. Хватит делать из меня идиота.

— Наверное, уже ничего, — она опустила руки. Голову не опускала — Летеши никогда не показывали свою боль, чтобы не случилось. Да будь проклята эта семейная гордость, не позволяющая юлить, уговаривать. Давить на жалость, в конце концов — так много способов уговорить мужчин. Но она не умела… Тихо усмехнулась про себя — смеяться над собой, так легко, когда уже ничего не имеет значения. И пошла к выходу. Все кончено…

…руки легли на хрупкие плечи…

…юноша резко развернул её лицом к себе — и когда успел подойти?..

…глаза в глаза: зеленые и ярко-голубые…

Она не выдержала и, уткнувшись ему носом в грудь, разревелась. Первый раз в жизни. Но ведь можно? Один раз в жизни можно?

Руки сомкнулись в цепь на её талии.

— Нари, — тихо произнес Надьян. Это эльфийское сокращение имени подходило их состоянию, как никогда, — моя милая Нари.

И слов больше не требовалось. Если люди любят друг друга, зачем им какие-то слова… когда и так все понятно.

Глава 8

Если у тебя нет того, ради чего можно умереть, то и жить не стоит.

NN

Осенний бал… любимый праздник всех девушек корпуса и головная боль всех юношей (потому, что вышеупомянутые девушки заставляют их танцевать… хи-хи, какие мы, женщины, жестокие). Один из немногих дней, когда разрешалось надеть свою одежду (в Город дорога была закрыта, но какой дурак отправиться в неизвестное место жить без каких-либо вещей?). Да и просто почувствовать себя человеком: поесть вкусную еду (к примеру, сладости; обычно их не было — только компот и фрукты), петь, танцевать, украсить зал в меру своего чувства прекрасного (э-эх, разошлись девушки по полной, если бы не парни помещение все бы было в висюльках и драпировках, но юноши тоже люди и не желали сидеть в зале, где все рябит от украшений). Правда темы для разговоров остались те же: целительство, молодые люди (у девушек) и оружие (у юношей). Но, когда под носом тарелка с любимой едой, которую ты уж, сколько времени не ел, а одежда не серого мышиного цвета, на такие мелочи внимания не обращаешь.

Хотя я, честно говоря, празднику была не очень рада — я просто большие сборища не люблю. Точнее не люблю таких закрытых собраний: все разбиваются на компании, а ты сидишь в одиночестве, как белая ворона и не знаешь чем себя занять.

Да и выглядела я не шибко презентабельно. Девушки меня поймут — ведь изначально собираясь, я не думала, что будут какие-либо праздник и все платья у меня были обычными — ни зауженного по талии силуэта, ни мудреной вышивки, ни даже бантика на груди ил сзади: просто лиловое платье, с длинным рукавом и поясом. По сравнению с остальными… нет, конечно, настоящие бальные платья были, пожалуй, только у нескольких девушек, а у той же Наты одеяние мало чем отличалось от моего, но ведь она и преподносить себя умела. И так красивая собой, в своем зеленом платье (под цвет глаз) она выглядела королевой. А я… мышь всегда останется мышью, даже если ей повязать бантик. Конечно, можно было сказать, что… «хоть мое лицо нельзя было назвать эталоном красоты, но серо-голубые задумчивые глаза приковывали к себе внимание…», но все это было не так. Лицо — обычное, глаза — тоже. Разве что разрез «моих очей» был миндалевидный, но кто это кроме меня замечает? Вот Ната… Узкое хрупкое загорелое лицо, казалось, сделано из меди, волосы, выгоревшие на солнце, кровавым золотом сверкали при свете ламп и как последние штрих — изумрудные глаза со сверкающей где-то в глубине «безуминкой». Если бы Надьян не считался среди юношей лучшим фехтовальщиком (они проверяли это пару раз — больше к нему не подходили… и слезно просили не участвовать в соревнованиях), у Наты не было бы отбоя от кавалеров. А я не её фоне… в общем, пары у меня не было. Даже притом, что девушек было гораздо меньше чем юношей. Но танцевать, общаться и просто находится в обществе дамы приятно, если эта дама хороша собой. Если нет, то какой смысл тратить терпение и время?

Нет, изначально я так не думала. Мы с Натой, весело переговариваясь, шли на праздник. Настроение было на удивление светлое: Зан полностью выздоровел (и теперь бегал по наставникам, выяснял, какие лекции он пропустил — те уже устали уверять его, что все в порядке), Ната с Надьяном помирились (а потом дуэтом извинялись передо мной — не будь рядом Мастера, сидела бы на крыше до конца осени). Да и просто была какая-то странная эйфория — может из-за хорошей погоды, может оттого, что все проблемы были решены.

Зал встретил нас тысячей огней и неожиданно светлой обстановкой — обычно столовая была мрачным помещением, разве что склеп не напоминала: несмотря на стены темного камня, там было сухо и тепло. Теперь эти стены были завешены песочного цвета драпировками, во все (а их было довольно много) канделябры и подсвечники были вставлены свечи, на столах вышитые скатерти и дорогая фарфоровая посуда с яствами (почему-то еда всегда появлялась до прихода учеников в зал — то ли не хотели слуг «светить», то ли использовали магию). В середине зала сделали небольшой помост. Стола для учителей, хоть я и ожидала его увидеть, не оказалось — как питались наставники отдельно, так и не изменили этой традиции на этот раз.

— Ну и? — спросила я у подруги, флегматично разглядывая все это великолепие.

— Сейчас все соберутся, и начнем, — подруга каким-то образом всегда была в курсе все событий.

Мы прошли к одному из столов (они были расставлены полукругом, благодаря чему освободилось много свободного пространства), сели и стали ждать, когда подойдут остальные ученики. Честно говоря, я первый раз видела всех учеников вместе — определенного графика приема пищи не было, существовали лишь определенные границы времени, отводившиеся для приема пищи, так что в одно и тоже время ели далеко не все. Да еще стоит прибавить, что многие старшие ученики просто не завтракали (после ночной