интеллигентный человек. — Может быть, принести вам чего-нибудь?
— Спасибо, — отказался Никольский. — Давайте продолжим. — Он достал из кейса фоторобот какого-то человека и показал его цыгану. — Посмотрите, пожалуйста, вы ничего не напутали?
С портрета глядело молодое лицо, обрамленное бородой и неопрятными патлами. Глаза бородача были прикрыты очками.
Гулевой подсел к столику, в очередной раз взглянул на фоторобот и сказал уверенно:
— Ничего. У меня хорошая зрительная память.
— Мы проверили, — сообщил Никольский. — Такого журналиста нет.
Гулевой виновато пожал плечами.
— Но он показал удостоверение. Правда, рассматривать мне было неудобно. И журнал приносил — тот же номер…
Раскрытый журнал, пожелтевший от времени, лежал на столике.
— А как он вышел на вас? — поинтересовался Никольский.
— Случайно. Напал на эту заметку, — Гулевой кивнул на журнал, — и решил проследить историю нашей семьи. Очень удивился, что брошь сохранилась.
Никольский взглянул на черно-белую фотографию броши, помещенную в журнале.
— Зачем же вы такую ценную вещь в доме держали? — спросил майор укоризненно.
— А где же еще держать? — удивился цыган. — Из поколения в поколение берегли. Да, видно, судьба…
Гулевой прислушался к песне, звучавшей в зале, выждал и, поймав нужный момент, неожиданно лихо гикнул. Скрипка в его руках закричала раненой птицей, он поднялся и выскочил из-за кулисы, встреченный новым шквалом аплодисментов.
В кабинете Никольского сидели Котов и Лепилов. Никольский читал им тот самый пожелтевший от времени журнал, который вместе с Гулевым рассматривал в ресторане.
— «Небезызвестный господин Мокташев в который раз удивил Москву. На зеленом сукне Английского клуба нефтяной король за час выиграл у графа Безбородко сто тысяч рублей. Разоренный граф был вынужден отдать фамильную реликвию — брошь, подаренную его прабабушке Екатериной Великой».
— Покороче давай, — попросил Котов, посмотрев на часы.
— «В тот же вечер господин Мокташев присутствовал на бенефисе любимицы публики Варвары Гулевой и преподнес ей сию уникальную вещь», — закончил чтение Никольский.
— Ясно, — кивнул Котов. — Цыган — потомок?
— Внук, — уточнил Никольский. — За месяц до кражи показывал брошь человеку, который представился как журналист, — он выложил на стол фоторобот того самого патлатого бородача.
— Наводчик? — понятливо уточнил Котов.
— Похоже, — кивнул Никольский.
— Хорошо, — заключил Котов, снова посмотрев на часы. — Держи меня в курсе.
— И ради этого приезжал? — не поверил Никольский.
— А как же? По долгу службы. Курирую вас, недотеп! — Он хохотнул.
— Я серьезно спрашиваю, — не принял его тона майор.
— И я серьезно, — невозмутимо вторил Котов.
— Тогда дополнительная информация — к размышлению, — Никольский перебрал на столе какие-то бумаги, будто готовясь к длинному докладу: он решил позлить Котова.
— Валяй, но в темпе, — неохотно согласился муровец.
— Кроме квартиры Гулевого на днях обчистили еще две, — доложил Никольский. — И почерк тот же — довольно впечатляющий. Расскажи, Миша.
— Скок на самом высоком уровне, — сообщил Лепилов. — Сигнализация отключена мастерски. Замки вскрыты без единой царапины. Следов — никаких.
— Кто потерпевший? — поинтересовался Котов.
— Ювелир и бывший цеховик, — сообщил Лепилов.
Котов насторожился.
— Что взяли? — быстро спросил он.
— Мелочевку, — ответил Лепилов. — Магнитофон, кофемолку, два серебряных чайника из горки, свитер, пепельницу бронзовую, блок сигарет…
— Ладно, не утомляй, — вздохнул Котов, потеряв интерес к дальнейшему перечислению.
— Понимаешь, в чем загадка? — спросил Никольский. — Судя по всему — явные профессионалы. Такие наобум не работают. И тем не менее в одном случае шли за исключительно ценной вещью, а в других — за чайниками.
— Вот и разгадывайте, — равнодушно предложил Котов.
— Постараемся, — пообещал Никольский. — А теперь объясни, почему в МУРе так заинтересовались брошью, которую украли у Гулевого?
Котов поднялся из-за стола.
— МУР любопытен, как ребенок. Обожает всякие цацки. Просто тянет его к ним! — Он явно высмеивал собеседника.
— Слава, будь человеком, — нахмурился Никольский.
— Наташеньке нежный привет, — улыбнулся Котов и вышел из кабинета.
Никольский с Лепиловым недоуменно переглянулись.
Наташа и Сергей целеустремленно шли по улице. Точнее, целеустремлен был Сергей: он едва ли не тащил вперед свою спутницу, держа ее за руку. Наташа время от времени удивленно косилась на Никольского, но вопросов не задавала.
Наконец они вошли в ювелирную лавку. Покупателей здесь было немного. Люди толпились возле прилавка, и у большинства из них вид был испуганный: цены на выставленных под стеклом украшениях подавляли всякое эстетическое чувство.
— Ну, зачем привел? — спросила Наташа Никольского. — Сознавайся.
— Сон видел, — сообщил Сергей, придав своему лицу самое таинственное выражение.
— Так… — улыбнулась она. — И какой же?
— Будто я предложение сделал — одной женщине… — Сергей отвел глаза и посмотрел вверх, словно бы крайне заинтересовавшись узором на потолке магазинчика.
— Красивой? — поинтересовалась Наташа, продолжая лукаво улыбаться.
— Ох… — Никольский якобы задохнулся от восторга. — Самой-самой. Не знаю даже, как духу набрался.
— И что я тебе ответила? — Глаза Наташи победно сверкнули.
В это время из-за двери служебного помещения лавки появилось элегантное создание женского пола, облаченное во все заграничное. Надменным взглядом создание окинуло толпу покупателей, и вдруг взгляд этот будто споткнулся.
— Наташка! — заорало создание восторженно, разом растеряв весь свой спесивый лоск.
И в следующий миг Наталья была заключена в объятия.
— Жанна? — удивилась она, не слишком разделив радость встречи. — Здравствуй.
Жанна оглядела ее и заключила с некоторой завистью:
— В полном порядке!
— Ты тоже, — вернула ей комплимент Наташа.
— Да где там! — отмахнулась Жанна. — Кручусь по заграницам — туда-сюда. Вся издергалась! Лица нет!
— Я бы не сказала, — великодушно возразила Наташа. — Лицо есть.
— Остатки! — самокритично возразила Жанна. — В зеркало смотреть страшно. Что делать — ума не приложу!
— Ну, смени образ жизни, обстановку… — с усмешкой посоветовала Наташа.
