милицейской форме.
— Спасибо за билеты, Адам Андреевич, спасибо! — душевно поблагодарил режиссера-новатора Горского элегантный человек средних лет.
Трое сидели за журнальным столиком в роскошном кабинете: режиссер Адам Горский, Алексей Тарасов и элегантный господин — Борис Николаевич Китаин, хозяин кабинета.
— Не мне спасибо, Борис Николаевич, а вам. За все спасибо! — Горский руку к сердцу приложил — так расчувствовался.
— Не об этом речь. Что следующее ставить будем? — поинтересовался Китаин.
— Об «Иванове» мечтаем… — скромно потупился режиссер.
— Ну и начинайте! — подбодрил его Борис. — Пусть ваш директор смету готовит. Но послезавтра вам от банкета не отвертеться! — Он с напускной строгостью постучал пальцем по столу.
— Как уж тут отвертишься! — расплылся в улыбке Адам Андреевич. — Ваш распорядитель второй день ящики в театр завозит.
Все трое рассмеялись. Когда смолкли, потянулась какая-то неловкая пауза. Горский понял, что ему пора. Он поднялся из-за стола.
— Разрешите откланяться.
— У нас все решено?.. — как бы спохватился Борис. — Ну, тогда не смею вас задерживать. До послезавтра, Адам Андреевич!
Режиссер удалился. Китаин остро глянул на Тарасова.
— А теперь, Леша, потолкуем о делах наших скорбных, — сказал он неожиданно жестко. — Так что же за проблемы у тебя?
— Никольский, — одним словом ответил Тарасов.
— Сосед? Мент из сто восьмого? Тот, которого твой Артем не замочил? Опять его голову хочешь?
Китаин спрашивал отрывисто, будто взлаивал. Такой тон легкого разговора Тарасову не обещал. Но и отступать Алексей не собирался.
— Он мне мешает! — заявил Тарасов твердо.
— Крысятничать мешает? — опять будто взлаял Китаин. — И правильно делает. Ты его на бабки заряжал? Он у тебя с ладошки клевал? — Тарасов молчал, не отвечал. — Ты воруешь — он ловит. Он честный мент, и беспредельничать тебе я не позволю. Мне уголовники не нужны.
Китаин прошел к письменному столу, извлек из ящика свернутый в трубку плакат и развернул его. Над благообразным портретом Тарасова большими буквами значилось: «Алексей Тарасов — ваш выбор».
— Честный, неподкупный друг народа — вот кем ты должен быть, дорогой кандидат в депутаты! — В голосе Бориса Николаевича звенел металл.
— Уже плакат? — удивился Тарасов.
— А через три дня — залог, и через неделю регистрация, ты понял? — Сгоряча у Китаина вырвалось блатное присловье.
— Не знаю, как и благодарить тебя, Боря! — Тарасов, невольно уподобляясь чувствительному Горскому, театрально приложил руку к сердцу.
— О благодарности потом, — несколько остыл Китаин. — Сейчас объясни мне, что произошло здесь в мое отсутствие.
— Да ничего не произошло, — Тарасов вроде бы в недоумении пожал плечами.
— А это? — Китаин бросил на стол газету. — На второй полосе.
На второй полосе сверху было крупно напечатано: «Анонс» и под заголовком помельче: «В ночь на субботу сотрудники службы безопасности известного предпринимателя Бориса Китаина напали на офицера ФСБ и тяжело его ранили. У редакции есть два вопроса. Первый: зачем банкиру Китаину это нужно? И второй: а если не ему, то кому? Подробности читайте в ближайших номерах газеты».
Первым, кого встретил в родном отделении Никольский, был роскошный цыган. Сверкнув громадными золотыми часами на запястье, цыган развел руки в стороны — то ли обнять Никольского, то ли петь собрался. Не запел, заговорил:
— Товарищ начальник, мы, цыгане, народ неграмотный, но благодарный. За доброе дело цыган сердце отдаст…
— Кончай романсы, чавела, — перебил стоявший у стойки Шевелев. — Сергей Васильевич, зайдите ко мне. У меня в сейфе вещдоки по делу.
— Извините, — автоматически сказал цыгану Никольский и двинулся к лестнице. Шевелев — за ним.
— Начальник, ждать тебя буду! Душевный разговор есть! — крикнул вслед им цыган. Этот не отстанет.
На столе лежали кольца, браслет, два кулона, серьги, большой крест на цепи. По виду — золото и драгоценные камни.
— Потерпевшие опознали свои вещи, — сообщил Шевелев.
— Молодцы! — похвалил его начальник угрозыска. — Какую палку срубили! Квартирный грабеж по горячим следам раскрыли.
Ожил селектор:
— Шевелев, Никольский у тебя?
— Здесь я, Паршиков, здесь, — за Шевелева ответил Никольский.
— Сергей Васильевич, участковый Панкратов звонил. Ночью вскрыли опечатанную квартиру Кузьмина.
— Интересные пироги! — протянул Никольский. — Паршиков, готовь эксперта и вызывай Лепилова. Сейчас поедем. У тебя все?
Селектор отключился. Никольский подошел к телефону, набрал номер.
— Полковника Меньшикова, будьте добры, — попросил он. — Это вы, Юрий Николаевич? Ваша контора еще интересуется сутенером Кузьминым?.. Так вот сегодня ночью вскрыли его квартиру. Я выезжаю.
Цыган опять раскрыл объятия, но Никольский опять обошел его
— Извините, — бросил он на ходу, направляясь к дверям отделения.
— Почему ты цыгана не любишь, начальник?! — прорыдал вслед донельзя огорченный представитель вольного народа.
—
— Ay ФСБ какие соображения? — спросил Никольский, глядя на развернутый дверцей к стенке холодильник «Бош».
— Да такие же, как у вас. Задняя стенка отсоединена, на ней отпечатки от скотча. Скорее всего, прятали что-то, — ответил стоявший неподалеку крепкий человек в штатском.
На кухню вошел сотрудник ФСБ с металлоискателем.
— Под паркетом тайник нашли, товарищ подполковник, — обратился он к крепкому.
— И что там? — резко развернулся к нему подполковник.
— Деньги, — кратко доложил фээсбэшник
— Много? — прищурился его начальник.
— Тысяч пятьдесят, наверное, — пожал плечами парень.
— При понятых пересчитайте и в протокол! — приказал подполковник и вновь обернулся к Никольскому: — Ну, что делать будем, Сергей Васильевич?
— Особых концов нет, Леонид Павлович, — майор на секунду задумался. — Пожалуй, придется проституток трясти. Может, и выведут на ночного гостя.
Тарасов говорил человеку, сидевшему за громадным конторским столом:
