Даже не зная, можно было догадаться, что электричка — из Аэропорта. В предпоследнем, положив голову на чемодан, дремал незнакомый капитан милиции. Инспектор не стал его будить, прошел в следующий тамбур.
«Сейчас все должно выясниться… — он поправил куртку, ручка пистолета под мышкой больше не выпирала. — Или же, наоборот, еще больше запутаться».
Сквозь стекло двери Денисов окинул взглядом салон. Пассажиров было не менее двадцати, но он быстро выделил сначала двоих, сидевших по одну сторону прохода, потом еще одного — по другую.
В сущности, ничего примечательного ни в самих безбилетниках, ни в их поведении не было. Мордастый, с полотенцем на шее, о чем-то спрашивал сидевшего напротив, очевидно, музыканта — с футляром от альта на коленях. Еще один — долговязый, в плаще, в замшевой приплюснутой кепчонке — прямо против двери полировал ногти. Долговязый кого-то ждал: пока Денисов стоял у схемы участка, он несколько раз обернулся к дальнему тамбуру.
Лицо Долговязого показалось знакомым, Денисов определенно видел его на фотоприложении к ориентировке: «Объявлен в розыск!» Но в связи с чем? По транспортной милиции или по городу? Сразу возник десяток вопросов и один — самый главный: как ему, Денисову, следует поступить?
Он отметил, что все окна в вагоне закрыты. Выбросить паспорт и все остальное можно было только сквозь вентиляционные отверстия над дверями дальнего тамбура. Или из дверей во время стоянки…
«Кто же выходил из салона? — После отправления из Домодедова прошло не менее четырех-пяти минут. — Чтобы выйти в тамбур и вернуться, достаточно полминуты…»
Еще один пассажир — добродушный, с лысиной в полголовы. Когда Денисов вошел, ревизоры заканчивали выписывать ему квитанцию штрафа за безбилетный проезд.
— Немец? — переспросил старичок ревизор. — Такая фамилия? Первый раз слышу…
Впереди стукнула дверь. Денисов повернул голову. В дальнем тамбуре показался пятый пассажир — в короткой кожаной куртке, в берете, с бледным измученным лицом.
Альтист подвинулся, давая ему место:
— По-моему, товарищ ревизор ждет вас, чтобы о чем-то спросить… — Скуластое смуглое лицо музыканта расплылось в улыбке.
— О чем-то! — Мордастый пригладил седой ежик. — О билетах, конечно!
Ревизоры поздоровались с Денисовым, которого знали:
— Как раз кстати… Пассажиры эти… Штраф не платят и фамилий не называют.
— Почему не называют? — обиделся Немец. — Я и паспорт показал. И прописку.
— При-мор-ский край!.. — протянул ревизор.
— А вы приезжайте! Заодно и штраф получите! Красотища у нас! — Немец подмигнул.
— Заканчивай, пожалуйста, — сказал ревизору напарник. — И пошли дальше.
Они передвинулись по другую сторону прохода — к Мордастому. Оставшись без собеседника, Немец поймал взгляд пассажира в кожаной куртке и берете:
— Плохо перенесли полет?
— Есть немного, — тот поморщился, отгоняя дурноту.
Немец сменил тему:
— У нас на Дальнем Востоке сейчас хорошо — зима! В магазинах чавыча, папоротник… Не пробовали? Японцы на валюту покупают. Вкус! Белые грибы… Вы откуда сами?
— Из Новосибирска.
— Тоже не ближний край. Учитель?
— Бухгалтер.
— На предприятии? В школе?
— В Запсибзолоте.
— Значит, вам ездить приходится, — Немец погладил лысину. — О папоротнике мало кто знает. В прессе о нем не писали…
— Все до Москвы? — ревизор перебил его. — Платить штраф собираетесь?
— Придется…
— А билетную кассу надо все-таки ставить ближе к аэропорту, — буркнул Мордастый, доставая трехрублевку. За ним уже все безбилетники полезли за деньгами. — Чтобы человек мог купить билет у поезда, а не бежал бы в последнюю минуту вдоль состава.
— Да, но кого они будут тогда штрафовать? — спросил Немец.
— Фамилии назовите, — уже спокойнее предложил ревизор.
— Пименов А Фэ, — сказал Бухгалтер, лицо его снова покривилось.
— Сидоров, — Долговязый скинул плащ, остался в пуловере с бегущими голубыми и красными полосами и шелковом кашне.
У него была сильная спина боксера или грузчика, сухощавое длинное тело. В разговоре он участия не принимал.
«За что он разыскивается? — снова подумал Денисов о Долговязом. — Крупное мошенничество? Шулер?»
Мордастый поправил полотенце на шее:
— Мигель де Сервантес Сааведра. Можете написать просто Сервантес…
— Следующий…
— Данилов, — отрекомендовался музыкант. — Альтист Данилов.
Выписав квитанции, ревизоры присели в купе. Теперь уже как пассажиры: их заинтересовало сообщение Немца о дальневосточном лакомстве.
— На вид трава! А вкус белых грибов, — повторил Немец.
— Между прочим, о папоротнике писали, — Мордастый перекатил желваки на щеках ближе к глазам. — И не раз. «Наука и жизнь», к примеру.
— Дорогая штука? — спросил Альтист.
— Да нет…
Денисов не мог не заметить: съехавшиеся с разных сторон, впервые словно бы видевшие друг друга, пассажиры сближались легко и беспечно, будто в соответствии со знакомым, заготовленным заранее сценарием.
— Может, перекусить по этому случаю? — спросил Немец. — У меня сало есть.
Кто-то засмеялся:
— Лучше бы папоротник!
— Станция Бирюлево-Пассажирская, — крикнула в микрофон проводница. Пронзительный голос, пробившись сквозь хрип, разнесся по составу. — Следующая — Бирюлево-Товарная. Повторяю…
«Надо позвонить на вокзал, чтобы встретили. В одиночку я могу все испортить…» — Денисов поднялся.
Немец, в сущности, утвердил его в принятом решении, заметив на вопрос одного из ревизоров: «Одни, знаете ли, предпочитают синицу в руках, другие ставят на журавля в небе!..»
Электричка затормозила, на ходу раскрывая двери.
Уже выходя, Денисов поймал в стекле чуть сгорбленную мускулистую спину с бегущими по пуловеру полосами, болезненное лицо Бухгалтера и метнувшийся ему вслед тяжелый взгляд Долговязого.
«Если ничего не произойдет непредвиденного, — подумал Денисов, — через двадцать минут Долговязый будет в Москве на вокзале. Там его встретят. Кажется, он ничего не заподозрил…» — Денисова беспокоил этот откровенно злобный взгляд.
Но поворачивать назад было поздно.
…Он прошел к билетной кассе, постучал в окошко. Людей на платформе было мало. Электричка двинулась, сомкнув жесткие громыхающие двери.
— Разрешите позвонить? — Денисов показал удостоверение. — Транспортная милиция участка…
Кассирша поднялась, чтобы открыть дверь.
— Пожалуйста.
Денисов вошел. В помещении было сумрачно. Видавший виды телефонный аппарат на столе
