— Мне бы такой организм.
— Это от воспитателя зависит.
— Сколько у нас отдыхает гражданин Силин? — Вадим посмотрел на часы. — Пять часов. Сон алкоголика крепок, но краток. Пора с ним познакомиться ближе.
Вадим поднял телефонную трубку.
Сердце проваливалось, и каждый шаг давался ему с трудом. Силин еле волочил ноги, идя впереди конвойного милиционера. Он уже понял, что это не отделение и не вытрезвитель. Понял, что случилось с ним страшное, только вот что? Мысли в голове были, как детские кубики с буквами, из которых он никак не мог сложить слово.
А слово это именовалось — беда. Но не складывалось оно никак. И поэтому все происшедшее Силин воспринимал не целиком, а фрагментарно.
Вот лестница, закрытая металлической сеткой. Зачем она? Сетка-то эта?
Вон милиционер в форме прошел, ведя на поводке овчарку. Здоровую. Равнодушно-презрительную ко всему. Штатских много. Торопятся, куда-то спешат.
— Стой, — скомандовал конвоир и постучал в дверь.
— Заходите, — крикнул веселый голос.
Силин вошел и увидел человека без пиджака, в рубашке с приспущенным галстуком. Он стоял посередине комнаты и улыбался.
Где же он видел-то его? Где? Совсем недавно? Где?!
— Садитесь, Силин, располагайтесь удобнее, мы с вами сейчас поговорим о делах наших невеселых.
Силин увидел второго, тяжелого и мрачного, сидевшего у окна на стуле.
— Эк как вас скрутило-то, — сказал высокий и покачал головой.
Силина трясло, он ухватился за край стула, и тот пополз по паркету.
Фомин встал, подошел ближе, посмотрел внимательно и с сожалением.
— От него толку не будет сегодня, Вадим Николаевич.
— Время, Павел Степанович, время. Ну надо же так нажраться до безумия.
— Время, оно, конечно, — Фомин достал сигарету, разломил, всунул в мундштук. — Время. Конечно…
— Что? — перебил его Орлов.
— Конечно, метод есть, его в порядок привести…
— Врача вызвать? — насмешливо спросил Вадим. — Врача похметолога. Я что-то такого направления в медицине не знаю.
— Зачем, — Фомин затянулся, — проще все сделать можно. Если вы, конечно, не возражаете.
— Дорогой Павел Степанович, как я могу возражать.
— Как?
— Ну тогда не сердитесь. Это наш старый метод. Мы им в пятьдесят первом Витю Утюга в порядок приводили.
Фомин вышел, а Вадим посмотрел на Силина.
На стуле сидел трясущийся, небритый человек в грязной рубашке, мятом костюме.
И Вадим подумал о том, что сколько сил и средств затрачено было для того, чтобы это подобие человека оказалось в его кабинете. Странно как-то, он, подполковник милиции, здоровый мужик, вместо того чтобы работать где-нибудь на стройке или в геологии, должен из-за таких, как Силин, растрачивать свою энергию и душевные силы. А сколько таких офицеров в милиции, во всей стране? Обидно тратить себя на всякую сволочь, когда можно было бы так много сделать прекрасного.
Вошел Фомин, неся нечто, прикрытое газетой.
— Что это? — спросил Вадим.
— Лекарство.
Фомин подошел к Силину, подтянул стул и сел рядом.
— Ну, Петя, давай. Прими. А то совсем Богу душу отдашь.
Фомин снял газету, и Вадим увидел у него в руке тонкий стакан, наполненный до половины.
Силин дернулся и даже трястись перестал.
— На, Петя, пей.
Силин трясущимися руками взял стакан. И со стоном в два глотка выпил его.
Вадим впервые так близко видел настоящего алкоголика. Силин был даже не алкоголик, он уже переступил эту грань. На стуле сидел человек, больной какой-то страшной болезнью. Она разрушала не только здоровье, но и уничтожала его как личность. Человека не было. Было нечто, имеющее привычный человеческий облик. И вот это нечто откашлялось и посмотрело на Вадима вполне осмысленными глазами.
— Гражданин Силин, вы понимаете, где находитесь?
— Нет, — выдавил, выдохнул Силин хрипло и придушенно. Он помолчал, огляделся. — В милиции вроде.
— Вы находитесь в Управлении Московского уголовного розыска.
— На Петровке, что ль?
— Именно, гражданин Силин, именно на Петровке.
— Значит, не за драку? — Голос Силина позвучнел, обрел некоторую твердость.
— Позвольте, Вадим Николаевич? — Фомин подвинул стул, сел рядом с Силиным.
— Не за драку, Петя. Здесь МУР, мы хулиганами не занимаемся. Усек?
Силин молчал.
— Я тебе, Петя Силин, вот что скажу, — Фомин достал сигарету, переломил, вставил в мундштук. — Я тебе, Петя Силин, помочь хочу, так как жизнь свою ты — и до этого нашего разговора — на бормотуху променял. А теперь ты, Петя Силин, до самого края дошел. Ты видишь, мы никаких протоколов не ведем, просто беседуем с тобой.
Силин молчал, перебирая пальцами петли на пиджаке.
— Мы, — Фомин погасил сигарету, — по закону тебя в таком состоянии допрашивать не можем. Но ты же видишь что мы к тебе по-людски относимся. Так что и ты, Петя Силин, так же к нам отнесись. А разговор наш короткий будет. В Зачатьевском что взял, Петя Силин?
Силин молчал, кадык на горле его дернулся, пальцы перестали перебирать петли пиджака. Он весь напрягся, а глаза смотрели уже осмысленно и затравленно,
— Так что, Силин, — Вадим встал из-за стола, — мы можем предъявить вам доказательства…
— Не надо, — прохрипел Силин, — не надо. Товарищ начальник. Сам все скажу.
— Вот и хорошо, Петя, — Фомин выбил сигарету из мундштука, — так оно легче будет. Чистосердечно.
— Чистосердечное признание облегчает душу, но удлиняет срок, — Силин усмехнулся.
— Ты не глупи, Петя, не твои это слова. Ты же не урка ушлая. Ты человек оступившийся.
— Я сам хотел прийти, да загулял, — в голосе Силина послышалась тоска. — Получу-то сколько?
— Мы ж с тобой мужики. Врать я тебе не буду. Вот, — Фомин хлопнул по лежащему на столе УК РСФСР, — здесь все написано.
Фомин взял кодекс, полистал.
— Читай вот, статья 89. Лишение свободы на срок до трех лет или исправительные работы до года. Вот и думай, Петя Силин, что тебе выгоднее, на нарах припухать или из зарплаты отчислять государству.
— Я что, — Силин привстал, — я разве чего… Начальник… Со всей душой я… Попутало меня.
— Силин, — твердо сказал Вадим, — вы сами понимаете, что для вас лучше. Так вот, рассказывайте все по порядку.
— Как рассказывать? — Силин заерзал.
— А как было, Петя, все, как в тот вечер произошло. Откуда вы с Киреевым, покойным…
— Это как?! — Силин вскочил. — Как это?! А?.. Покойным… Погоди… Что говоришь, начальник…
