Я стал задергивать занавески и тут обнаружил в руке палку, которую схватил для самообороны. Это была не палка, а трость – бамбуковая трость Казимира Платоныча.
'Господи, а она-то здесь откуда взялась?'
Я поставил трость в угол, плотно, не оставив щели, задернул занавески, подошел к столу и стал складывать бумаги, стараясь не смотреть в сторону окна. Не успел я собрать свои сочинения, как в дверь постучали. Я замер от неожиданности, не имея сил даже поинтересоваться, кому потребовался в такое время суток.
– Коля, – услышал я тихий шепот. – Это я, Казимир Платоныч. Коля, ты не спишь?
– Что вам, Казимир Платоныч? – отозвался я. – Что вы хотите?
– Палочку я у тебя не оставил случайно?
Я подошел к двери и прислонился к щели ухом. Мне было не по себе. Почему-то я не верил ему. Вернее, я не верил тому, что там стоит Казимир Платоныч.
– Какую палку? – спросил я через дверь, прислушиваясь.
– Да мою же, бамбуковую, посмотри хорошенько.
Я включил свет, озираясь на окно, сделал над собой усилие и, преодолевая нарастающий страх, открыл дверь.
На пороге стоял совсем не страшный Казимир Платоныч в майке и спортивных штанах.
– А ты, я вижу, не ложился, – он шагнул в комнату. – А вот и палочка моя, без нее как без рук. Ты не слышал, будто орал кто или почудилось?
Он смотрел на меня, прищурив глаза так, что они, и без того утонувшие в мешках, совсем пропали из виду.
– Не знаю, не слышал, – соврал я, успокоившись и даже обрадовавшись, что Казимир Платоныч пожаловал ко мне в гости.
– А ты пишешь что-нибудь? – он мотнул головой в сторону стола с рукописью, которую я не успел убрать.
– Да пописываю… Детективно-фантастический роман пишу. Да вы присаживайтесь, – предложил я, жутка мне была мысль вновь остаться одному.
Казимир Платоныч подсел к столу и поставил бамбуковую трость между колен.
– Хочу, Николай, с тобой поговорить. Нужен мне помощник в моем деле. Старый я уже стал, бывает покойник…
– У-у-у-у…
Взвыл кто-то на улице злобно и яростно. Казимир Платоныч замер, прислушался.
– Выключи свет, – тихо прошептал он.
Я, не понимая, что так напугало его, не двинулся с места.
– Бы-ст-ро!.. – прошипел он сквозь зубы, с такой ненавистью и злобой глядя мне в глаза, что я уже ни секунды не сомневался в том, что он готов меня сию же секунду задушить.
Я вскочил, выключил свет, так и оставшись стоять у двери; сейчас я снова до панического ужаса боялся комнатосдатчика. Казимир Платоныч медленно поднялся и бесшумно двинулся к окну, об этом я догадался по его темному силуэту на фоне окна. Было ощущение, что он не касается ногами пола – на всем протяжении пути не скрипнула ни одна половица. Я боялся дышать. Но мне все равно чудилось, что от меня исходит очень много шума.
Остановившись, он слегка раздвинул занавески и, прильнув к щели глазом, на некоторое время замер без движения. Мне казалось, что прошло очень много времени, наконец темный силуэт Казимира Платоныча отделился от окна и двинулся в мою сторону. Мне стало страшно этой надвигающейся тени, и я удерживал себя от того, чтобы зажечь свет, и в то же время страшился вновь увидеть эти жесткие глаза. Я чуть не закричал, когда холодная рука коснулась моей щеки.
– Включи настольную лампу, – зашептал он в ухо. – Только тихо…
Я двинулся к письменному столу исполнять приказание. С чудовищным грохотом уронив со стола книгу, ушибив ногу о табурет, я нащупал выключатель настольной лампы. Казимир Платоныч бросился к окну и устранил щель между занавесками.
– Снова покойников машину привезли, – сказал он вполголоса.
– Что?! Каких покойников?! – вздрогнул я. – Что вы такое говорите?! Куда покойников?..
– Надо тебе свечу принести, ее с улицы не видно. Поставишь под стол и нормально, – он уселся на стул и направил свет от лампы в стену. – Присаживайся, – предложил он.
Я опустился на диван.
– А ты что, покойников боишься? – спросил он, проницательно глядя мне в глаза.
– Я?.. Нет… – проговорил я, содрогнувшись. – Не боюсь ничуть.
– Ну вот и хорошо. Нужен мне помощник. А если покойников боишься, то в моем деле непригоден. Открою я тебе тайну. Видишь ли…
Но тут на улице кто-то взвыл громко и истошно, я вздрогнул, а Казимир Платоныч стукнул кулаком по выключателю настольной лампы. Свет погас, и мы оказались в темноте.
Я сидел не дыша, крепко зажмурившись и сжавшись от страха, почему-то ожидая удара по голове палкой. Снова на улице что-то взвыло гортанно, было непонятно, то ли кричит человек, то ли сирена… Имелось в голосе этом и живое, человеческое, и в то же время искусственное, придуманное.
