Гнусавый швырнул Борьке мятые бумажки.
— Играй на все! Заработаем, поделимся! — азартно шепнул Ромка. — Я рискую…
— Нет, хватит! — тихо ответил Борька, вытирая выступивший пот.
Ребята выбрались из круга.
— Больше никогда не играй! — сказал Борька, отдавая Ромке деньги.
— Борька, расскажи секрет, расскажи! — умолял Ромка.
— Ни за что! — вспыхнул Борька. — Жадина ты. На футболе сколько бабок заработал, на Ашикаге! Хватит с тебя.
— Спасибо бы лучше сказал! — рассердился Влас.
— Ой, прости, Борька! Спасибо тебе! Спасибо! В жизни не забуду, — забормотал Ромка, хватая Борьку за руку.
— Да ладно, ладно… — Борька выдернул руку.
В прекрасном настроении вернулись друзья в «Гранд-Электро». «Молодых» уже сфотографировали. Теперь они с любопытством следили за тем, как Иван Михайлович переснимал негатив.
— Неужто же это мы? Как арапы черные? Вот дела! — удивлялся жених.
Девица стыдливо хихикала.
Завернув мокрые фотографии трубочкой в газету, мастер галантно вручил их молодоженам:
— Скоро просохнут. Всего наилучшего! Сфотографировать Борьку и Власа отец разрешил сыну. Борька залез за холстину с парусным фрегатом.
— Какую давать выдержку? — деловито спросил Вираж-Фиксаж, засовывая в рот прозрачного петушка на палочке.
— Три секунды.
— Спокойно, снимаю! — важно, совсем как отец, сказал Валька, накинул на себя покрывало и повернул аппарат на треноге в сторону Борьки. Сорвав с объектива крышку, Вираж-Фиксаж прошептал: — Двадцать один… двадцать два… двадцать три…
— Чего это ты бормочешь? — спросил Борька.
— Ровно три секунды получается. Проверено, — ответил Валька. — Что вертишься? В аппарат гляди!
— Оглянись! — крикнул Борька. — Облава!
Мимо бежали люди. Свистели милиционеры. Спекулянты поспешно прятали товары. Рынок пустел.
Ребята выбежали из ателье. Место, где они выбросили крестик, было пусто.
— Подобрали, слава богу! — шепнул Борька.
— Ещё бы! Крестик-то чистого золота…
Потом друзья фотографировались, катались на карусели, ели пряники.
По окну мерно стучал дождь. В комнате уютно и тепло.
Стрелки на часах сошлись на десяти. Пора было спать. Фрушка давно замер на своей жердочке. Влас, лежа на кровати, читал «Робинзона Крузо». Борька разглядывал картинки через лупу.
— Гаси свет! Пора! — зевнул Влас.
Борька придвинул стул к своей кровати, постелил постель, разделся и повесил брюки на спинку стула. Что-то выскочило из них и звякнуло об пол.
— А-а-а! — завопил Борька не своим голосом. Испуганно закаркал Фрушка.
— Ты чего? — вскочил Влас.
В комнату вбежала полуодетая перепуганная Нина.
Борька что-то бормотал и в ужасе смотрел под ноги. На полу блестел… крестик. Тот самый, выброшенный ими золотой крестик.
Борька опять завопил:
— Чур меня! Чур!
— Не психуй! — пригрозил Влас.
Нина налила в стакан воды и протянула Борьке:
— Выпей! Успокойся!
Зубы стучали о стакан. Вода лилась мимо. Борька начал мелко-мелко креститься и сплевывать через плечо:
— Чур меня! Чур… ик… ик… Чур нас всех… ик…
Он крестил себя, Власа, комнату, Нину, даже Фрушку.
Влас подошел к Борьке и отвесил ему здорового «леща».
— Перестань психовать сейчас же!
— Ну ладно тебе… — вступилась Нина.
— А ты не лезь! Тоже заступница нашлась.
Борька обиженно засопел носом. Влас поднял крестик и сказал очень серьезно:
— Все ясно! Чуда здесь никакого нет! Дело было так. Я крестик бросил, а он не на землю упал, а к тебе в обшлаг штанины. Мы ведь рядом стояли. Вспомни, как тесно было!
Но Борька не верил.
— Нет! Нет! — шептал он, стуча зубами от страха. — Колдовство это! Колдовство! Вы знаете, кто тут замешан?
— Чер-р-т! Чер-р-т! — неожиданно спокойно выругался Фрушка.
Борька упал лицом в подушку и зарыдал.
— Ну что ты, Борька! Успокойся! — рассмеялась Нина.
— Чужое горе теперь на мне, — навзрыд плакал Борька. — Это она! Она!
— Кто она?
— Сила нечистая!
— Ах, сила? — рассердился Влас. — Дурак ты темный!
Накинув пиджак, он в трусах, босой выскочил под дождь, подбежал к калитке и что есть мочи запустил крестик на улицу.
Когда Влас вернулся, Борька молился. Не сказав ему ни слова, Влас погасил свет и лег в постель.
В церкви было прохладно и полутемно. Борька стоял на коленях перед большим позолоченным иконостасом, неподалеку от раки с мощами Симеона Столпника. В другом углу била поклоны старушка. Она мелко крестилась и беззвучно шептала молитву. Помолившись, поднялась и, пройдя мимо раки, торопливо поцеловала край богатого одеяния угодника. Перекрестилась, вытерла губы концом платочка и вышла. Борька остался в церкви совсем один.
— Господи! — шептал он. — Прости меня, грешника, избавь от нечистой силы. Пусть будет проклят крестик этот. — Борьке было очень грустно. Смеются все над ним, даже Нина с Власом. Хоть бы Андрон с Никитой приехали. Борька стал бы в цирк ходить! — Господи, сделай так, чтобы цирк приехал. Ты все можешь… И ещё помоги нам найти фискала…
В тот же день на круглой афишной тумбе на площади появилась новая белая афиша:
??? Скоро в Пореченске!???
Ц
Ну как после этого Борьке не любить бога? Как не верить в него?
Цирк! Конечно, цирк! Даже скептически настроенный Павлик допустил, что это цирк.
Назавтра на афише появилась новая буква:
??? Скоро в Пореченске!???
Ци
Послезавтра было уже три буквы:
