одна-единственная правда ? моя правда. За то, что я ее отстаивал, меня изгнали с родины, мне пришлось объединиться с другими, которые мечтали о том же, что и я, ? о возвращении; однако в то же время они отстаивали другую правду, иногда совсем отличную от моей. Так что я оказался в середине сумасшедшей и нечестивой компании. А что происходило в это время во Флоренции? ? спросил он. ? Те, кого я считал заблуждавшимися, поддержали правительство. Теперь, когда я вернулся, то увидел, что моя Флоренция не заметила, как превратилась в прогнивший Вавилон, город в плену разложения, развращенный и брошенный в катастрофу; не исключая, конечно, жуткие события, о которых мы все знаем. Нет, это не все, Франческо. При этом, вернувшись, я встретился с городом еще более великим, более красивым, чем тот, который я когда-то покинул. Разве не этого мы все желаем в душе? Видишь, разные пути для достижения одного. И все же я не думаю, что ошибался. И знаешь, я, Данте Алигьери, упрямый поэт.
Он закончил свое излияние с грустной улыбкой. Франческо вмешался в эту речь, чтобы сменить тему, что показывало, с каким вниманием он относился к словам Данте в редкие моменты их разговоров.
? Мой отец, несомненно, знал вас, ? сказал он. ? И он уважал вас. Я думал, что ваше присутствие в этих рядах определило его решение, когда он больше не стал защищаться. Возможно, поэтому я научился презирать вас ? чтобы не уважать вас так, как он. Я считал вас одной из причин его упрямства, которое привело к краху и нищете и его самого, и всю семью.
Он говорил без ненависти или упрека. Он немного откинулся назад, поэтому его лицо погрузилось в темноту. И Данте подумал, что Франческо не хочет, чтобы его чувства стали очевидными.
? Он говорил о великих людях и о причинах того, почему справедливость повернулась к нам спиной, ? продолжал молодой человек. ? В завершение своего бреда он приводил в пример Спасителя.
? И ты не думаешь, что он был прав? ? спросил Данте.
? Возможно, да… ? засомневался Франческо. ? Но в тот момент, конечно, не думал. Не было людей и причин, которые смягчали бы такую боль и которые могли бы оправдать такие потери. Состояние, семью, друзей… Все.
Тяжелое молчание снова повисло в комнате. Снаружи начался дождь, капли барабанили по навесу над их головами.
Глава 38
Данте перегнулся через стол и посмотрел прямо в глаза своего спутника.
? Как ее звали? ? спросил он и улыбнулся.
Франческо от удивления даже подскочил на месте. Он с любопытством посмотрел на Данте.
? Что вы хотите сказать?
? Ее, ? повторил Данте. ? Как ее звали?
? Почему вы решили?..
? Молодой человек твоего возраста и положения не станет проклинать события так, как это делаешь ты, если, конечно, в то время не было чего-то гораздо более важного, так что казалось немыслимым покинуть эти места, и не имело значения, в какую землю вы попадете в изгнании, ? пояснил Данте. ? Поэтому я думаю, что существовала женщина, в которую ты был влюблен.
Франческо отшатнулся от поэта. Данте понимал, что нащупал верный путь, и предположил, что его собеседник хочет скрыть краску стыда или отражение чувств на лице.
? Лизетта, ? пробормотал Франческо. ? Лизетта де Мариньоли. Она была на несколько лет младше меня. Нашего круга и происхождения. Ничто не могло нам помешать, у меня не было мыслей ни о ком другом. Когда мне пришлось уезжать, нас, понятное дело, разлучили, к ее, и я теперь думаю, что и к моему счастью, ? заключил он с горечью.
? Она не осталась во Флоренции? ? спросил Данте.
? Прошло много лет, так что такая девушка, как она, могла выйти замуж или оказаться в монастыре, ? глухо сказал он. ? Она выбрала первое и уехала со своим мужем в Болонью.
? К несчастью, это довольно распространенное явление, ? серьезно сказал Данте с искренним сочувствием. ? Любовь оказывается первой жертвой ненависти, и иногда происходят довольно драматические события. В Вероне есть старая легенда о времени, когда начались эти горькие ссоры гвельфов и гибеллинов, в ней рассказывается грустная история молодых влюбленных, отпрысков враждебных друг другу семей, Монтекки и Капулетти. Ромео и Джульетта ? так звали влюбленных ? закончили свою жизнь трагически. Они предпочли умереть вместе, чем жить порознь. Хотя нормально то, что эти бесконечные ссоры породили больше разлук, чем смертей.
? Может быть, умереть, подобно этим веронцам, было бы более достойно, ? произнес с грустью Франческо.
? Смерть ? это слишком прямолинейный выход, ? возразил Данте, ? и желанный для молодых людей, которым придется в противном случае жить и любить в разлуке, надеясь на встречу через много лет. Поверь мне, Франческо, гораздо достойнее жить и бороться, как поступал твой отец.
? Его доблесть не позволила мне выбрать свой собственный путь, ? пробормотал Франческо.
? Может быть, ты его выбрал, это твой путь, ? сказал поэт. ? По моему мнению, ты прекрасно можешь выполнить порученную миссию.
? Вы действительно верите, что я выбрал сам? ? спросил он с интересом.
? Возможно, ? ответил Данте. ? Хотя ты так не думаешь. Ты выбрал уважение и помощь своему отцу, а кроме того, ты выбрал почтение к его памяти, ты верно служишь тому, кто оказывает тебе покровительство.
? Тогда, возможно, я выбрал плохо, ? ответил Франческо тем же грустным тоном. ? Мне кажется, я что-то потерял, потерял то, что когда-то называлось моей жизнью…
? Но все же ты сделал выбор, хороший или плохой, ? произнес Данте. ? Нас заставляет выбирать судьба, по намного чаще нас заставляет это делать человеческое несчастье.
? Вы хотите сказать, что свободная воля ? причина несчастья? ? спросил еще более удивленный Франческо.
? Судьба и поведение смертных очень зависят от звезд; иногда фатально. Однако вместе с этим существует свободная воля, чудесная уступка Создателя человечеству, но тоже отмеченная трагичностью, ? уверенно сказал поэт. ? Звери и дураки всегда счастливы своим состоянием. Только они действуют согласно своим возможностям. Они не выбирают. Свобода парадоксальным образом может превратить человека в раба. При этом нельзя отказаться от этой свободы, чтобы не перестать быть человеком. Это решение о выборе заставляет человека много терять. И я тебя уверяю, что, чтобы стать по-настоящему свободным человеком, нужно от всего освободиться. Возможно, ты себя видишь таким. Сколько раз я сам чувствовал подобное! В юности я тайно любил одну женщину, причем я знал, что она никогда не станет моей. Это самое ощущение превратило все мои настоящие увлечения женщинами в путь поражений, ? добавил он, с ностальгией вспоминая Беатриче Портинари в детстве и юности. ? Я сильно любил свою родину и знал, что мой выбор заставит меня с ней расстаться… Возможно, мы одинаково много потеряли в жизни и сами к этому стремились. И, может быть, в этом смысле мы теперь похожи, хотя ты этого не хотел и даже, возможно, меня презираешь, ? закончил поэт с легкой улыбкой.
? Не все тут верно, ? произнес Франческо. ? В глубине души я всегда понимал, что было бесполезно винить кого-то в моих несчастьях. Признаю, что я тоже восхищался вами, когда кто-то рассказал мне, что в вашем произведении вы были готовы спуститься в ад, чтобы найти вашу возлюбленную. Я был готов поступить так же.
? Чистая философия, Франческо. В действительности я никогда не был более чем inter vere phylosophantes minimus ? ничтожнейшим среди подлинно философствующих. Теперь ты можешь видеть, что я так же уязвим, как любой другой, ? пояснил Данте, вкладывая особый смысл в эти слова. ? На расстоянии трудно увидеть бесстыдство, которое есть во всех нас; тем не менее, как сказал Августин, ? а это точно сказал именно Августин, ? шутливо заверил он, ? «нет ничего незапятнанного». И пятна, которые есть у нас всех, прекрасно видны, когда мы находимся лицом к лицу друг с другом. Поэтому говорят, что нет пророка в своем отечестве. Ты видишь, что я не слишком отличаюсь от тебя с моей ненавистью, моей
