грустью и моими фантазиями…
? Как и те чувства, которые живут глубоко во мне… ? пробормотал Франческо.
? Но ты очень молод. Тебе придется привыкнуть жить с этим и многими другими вещами, ? заверил дружелюбно Данте. ? В нашем уме мы храним все то, что сделали, но наша память процеживает воспоминания, и потом мы помним только то, что сделали дурного. Воспоминания прячутся в глубинах нашего разума, но они там, не сомневайся. Кроме того, ? сказал поэт, ? возможно, они всегда будут с нами, и только смерть освободит нас от них. С другой стороны, можно искупаться в реке Лете, воды которой стирают память, но это не для простых смертных.
Произнеся эти слова, поэт сделал паузу. Мгновение он сомневался, стоит ли вдаваться в подробности, о которых знали очень немногие. Теперь это особенное чувство от возвращения в родной город, от встречи лицом к лицу с иллюзиями прошлого и впечатление от того, что этот юноша вынес в жизни, заставляло его желать раскрыться в поиске чего-то похожего на дружбу. Не забывая о выпитом вине, которое делало его немного болтливым, Данте решил выбирать слова. Неосознанно он искал на дне чаши красноречие и прикончил одним глотком остатки вина, которое обожгло его горло. Теперь, даже не вдохнув, он решил поделиться собственными заботами.
? Ты знаешь, что эта старая горечь и участие в политических войнах не избавляет от любви? ? неожиданно спросил он.
Франческо ничего не сказал, но не мог скрыть удивления. Теперь поэт откинулся назад. Он выговаривал слова почти сквозь зубы, переносясь в другое место, где воскресали воспоминания.
? Это было в Лукке… ? начал он медленно. ? Когда изгнание пересилило мои иллюзии. Она была молода и красива ? опасное оружие в руках любви. Но мне она показалась пылкой и понятливой, как зрелая женщина, а в этих делах, Франческо, как мы говорили раньше, свободная воля исчезает. Никогда в любви нельзя стать опытным настолько, чтобы она не смогла захватить тебя и играть с тобой, как с простой тряпичной куклой. Семья, работа, политические или моральные заботы ? все это отходит на второй план, словно совсем неважное. Из-за любви некоторые потеряли трон… или голову, как наш Святой Креститель; вспомни Эдем с нашим общим праотцем Адамом, ? заключил он и легко улыбнулся. ? Так что не думай, что я тебя не понимаю, Франческо.
Тот молча кивнул. Тишину нарушал только звук идущего снаружи дождя.
? Она повлияла на мое произведение, ? пояснил Данте, ? моя политическая деятельность здесь важна гораздо меньше. И послушай, я, желавший прогреметь в мире произведением, в котором соединятся небо и земля, заразил свои слова чувством скорее земным, чем божественным. Я тогда ввел вариации в исходный текст. Я старался описать, что чувствовало мое сердце. Я выразил это так радостно, чтобы эти слова были много раз еще записаны и переписаны.
Поэт замолчал, глубоко вздохнул, его взгляд был устремлен куда-то в темноту.
? Я все же очнулся, ? продолжал поэт тихим и спокойным голосом, ? потому что реальность так сурова к изгнаннику, что оставляет мало возможностей для мечтаний. Я решил покинуть ее и закончить мою работу. Но чудовищные изменения, которые претерпел мой «Ад», были такими, что я стремился помешать распространению его копий. Я отрекся от него, словно от побочного сына, результата слабости и ошибки; однако это было невозможно. Впрочем, я покинул Лукку, решив больше никогда не оборачиваться назад. И я уверяю тебя, что до сего дня я продолжал следовать этому правилу.
Данте снова погрузился в задумчивое молчание, будто перенесясь куда-то далеко. Его взгляд упал на неровную поверхность стола. Потом на собственные руки. Сколько раз, пока он упорядочивал свои мысли и прежде чем продолжить, он смотрел на них, словно хотел передать им вдохновение, чтобы записать свои размышления. Теперь он видел их постаревшими и бесплодными, бессильными и почти безжизненными. Неожиданно, чтобы напугать Франческо, он вынырнул из своей задумчивости с резким фырканьем, так что тот подпрыгнул на месте.
? Что с вами происходит? ? спросил его телохранитель.
? Мне удалось вспомнить то, что раньше я был не в состоянии вспомнить, ? пробормотал Данте. ? То, что объясняет многие сомнения, но что абсолютно успокаивает мой дух…
Франческо заинтригованно смотрел на своего собеседника, который, казалось, побледнел и был взволнован.
? Теперь я знаю, что убийцы у того дерева тоже следовали указаниям моего текста, ? продолжал Данте, ? но они руководствовались отвергнутой версией, которую я старался стереть с лица земли. Но даже поэтому я не могу называть себя вдохновителем этих жестокостей…
Он чувствовал себя плохо. Он снова стал дрожать от внутреннего холода. Его мучило головокружение, словно душа испугалась и решила покинуть бренное тело.
? Нам нужно идти, ? произнес Франческо.
Это были слова, которые поэт желал услышать.
Глава 39
Скоро они покинули эту шумную и переполненную таверну. Пока они возвращались во дворец, дождь лился, подобно потоку слез. Казалось, что скорби обоих мужчин материализовались в огромной черной туче и вылились в конце концов дождем на их головы. Данте мучился от холода в костях, ломоты во всем теле и невыносимого головокружения. Он устал, и новых мыслей у него не было; поэт чувствовал себя так, словно ему пришел конец. Он подумал, что его спутник мог рассказать о своем сеньоре, но поэт не желал ни с кем объединяться. Он не знал, может ли доверять Франческо теперь больше, чем раньше, может ли назвать его своим новым другом после разговора о личных переживаниях. У Данте почти не было времени на обдумывание реакций, а спешка без размышлений противоречила темпераменту поэта. Тем не менее, его теперь ничто не волновало. Он хотел только спать. Его даже не смущала мысль о том, что он мог проснуться посредине кошмара. Но, к его удивлению, этого не произошло.
Он спал глубоким сном и проснулся, когда встало солнце. Тошнота помешала встать с кровати. Ему удалось собраться с силами и сесть, но голова казалась изнутри исколотой булавками, а желудок горел, словно в нем развели костер. Он приписал свои мучения вину из таверны и сосредоточился на том, чтобы закрепить тело в сидячем положении. Ему помог отвар из засушенных цветков розы с нежным вином, помогающий избавиться от боли в голове, глазах и ушах. Несколько трав с ароматом аниса влили тепло в его тело. Потом он блуждал по комнатам дворца, которые были открыты для гостей. Граф Гвидо Симон де Баттифолле превратил свой дом в форт, в котором можно было встретить солдат, патрулирующих коридоры; часть комнат стали импровизированными казармами для гвардии. Несомненно, ситуация во Флоренции была весьма деликатной, но Данте задавался вопросом: к чему в действительности готовился наместник короля Роберта ? к атаке или к обороне? Поэт прохаживался по разрешенным местам, рассматривая убранство и внутреннюю архитектуру здания. В некоторых комнатах оказалось по нескольку дверей, которые вели в другие покои. Если использовать все эти проходы, то дворец можно было легко превратить в лабиринт. Данте подумал, что во дворце могут быть и другие гости, подобные ему; однако, кроме солдат, поэт встречался только со слугами, которые, хоть и вели себя почтительно, но смотрели на него с неподдельным любопытством.
Здание не могло не поддаться болезни реформаторства, которая захватила город. Многое изменилось в комнатах, которые Данте посещал раньше. Он узнал ? хотя даже не мог войти туда, потому что двери были закрыты и охранялись ? салон Совета Ста, где Данте бывал однажды во время своей работы в Совете. Он спустился в красивый внутренний патио. Это был островок мира, где прогуливались птицы, а в городе, так близко за этими стенами, ситуация была взрывоопасной. Поэт осторожно спустился по лестнице, прикрепленной к стене, и радовался, гуляя, словно путешественник. К патио примыкало несколько входов на нижний этаж, а там трудилось множество слуг. Один из них показался Данте знакомым: сутулый старик с большим тазом в руках, который двигался медленнее остальных. Поэт узнал его и пошел навстречу.
? Кьяккерино! ? приближаясь, воскликнул он.
Человек остановился, но не собирался подходить к нему первым. Прищуренными глазами он смотрел на чудака, который окликал его по прозвищу.
