И повёл меня по кривой, всё расширяющейся трубе, похожей на раковину. Её членистая полость закручивалась и распахивалась всё шире, точно готовясь встретиться с каким-то чудовищем. Под ногами хлюпала вода. Наконец раковина закончилась, дальше ходу не было. Пахло рыбой, водорослями, морским дном.
— Знаете, где мы находимся? — спросил Николай Николаевич. — Мы на дне Красноярского моря. Это спиральная камера. Она охватывает рабочее колесо, которое вы узнали. Мы с вами здесь только потому, что этот, четвёртый, агрегат на проверке. А в обычное время в этой камере вода. Да и не просто вода, а под неимоверным, фантастическим давлением! Нас бы в лепёшку раздавило. Ну, смотрите, что тут делается. Вода входит в камеру диаметром десять метров.
— Да это не больше ли, чем тоннель метро?
— Больше. А выходит на рабочее колесо вон там, в конце камеры, диаметром два метра. Скорость её замедляется, верно? Зато повышается давление. Ну, а везли эту ракушку, наверное, слышали, на семи большегрузных платформах.
Всё это важно было для меня знать, и я слушал внимательно, но важнее было почувствовать то, что мы находимся на самом переднем крае, на рубеже, где обычно кипит бой и дремучая, неистовой силы вода только начинает быть электричеством…
— Стоит открыть затворы — и вот что произойдёт… — Мы вернулись к рабочему колесу. — Вода, шестьсот кубометров воды в секунду, ударит вот в эти лопасти, закрутится рабочее колесо. Каждая лопасть, вы видите, высотою четыре метра, а всего их четырнадцать. Рабочее колесо весит двести пятьдесят тонн, из такого количества металла можно изготовить двести автомобилей «волга». Ну вы, наверное, знаете, что их ни одна железная дорога не принимала — пришлось бы ломать все виадуки, мосты, останавливать всё встречное движение. Их везли на специальном лихтере «Лодьма» через Северный Ледовитый океан.
Да, о лодьминской эпопее я многое слышал.
— Так вот, колесо вращается под напором воды со скоростью девяносто три оборота в минуту, и наверху крутится соединённый с ним намертво вал. Ну, пойдёмте, посмотрите…
Мы вышли из шахты и по внутреннему коридору попали в другую шахту, точно такую же, но только на ярус выше, — рабочее колесо и спиральная камера остались под нами. За предохранительным ограждением крутился вал. Лоснящийся стальной вал вращался так увлечённо и яростно, что казалось, он теперь уж никогда не остановится.
— Это ещё что, — сказал Николай Николаевич, — здесь не так ощущаешь скорость. А вот пойдёмте- ка дальше…
Мы поднялись по ступеням и вошли в коридор. Николай Николаевич вынул ключ и отпер железную дверь. Повеяло холодом.
— А ну войдите. Держите только шапку…
Вихрь ударил мне в лицо, смертельный холод и остервенелое, какое-то дьявольское вращение. Вращался весь потолок — неуловимый для взгляда диск — вращался весь воздух, да его и воздухом уже нельзя было назвать, а — ураганом. Казалось, не было такой силы, которая отважилась бы остановить или замедлить это круговращение.
Мы пробыли там несколько секунд, и мой провожатый запер ключом дверь.
— Ну, а дальше вы уже по физике знаете, что происходит.
Да кто этого сейчас не знает! А кто не знает, тот догадывается. Всякому ясно, что ещё большая Дорога у этой, отобранной у реки энергии, прежде чем она сделает землю похожей на звёздное небо.
Сердца и моторы
Каждую весну жители села Ляды Псковской области могут наблюдать такую картину: школьный двор вдруг взрывается гулом автомобильных моторов, треском тракторных двигателей — хоть уши зажимай. Плывёт синий дым. Орут младшие школьники. Волнуются старшие школьники. Директор школы Георгий Васильевич Ткачев высовывается, из газика и машет рукой: «Поехали!».
Колонна школьной техники — четыре трактора и четыре автомашины — на малой скорости выползает на дорогу. Когда головной газик с директором и бригадиром Шурой Александровой уже за рекой, последняя машина только ещё минует ворота. Мальчики, сидящие за рулём, старательно соблюдают дистанцию. А как же её не соблюдать, когда за мостом инспектора ГАИ уже поджидают нарушителей.
— Ну что ж, Георгий Васильевич, — говорит инспектор, — опять за своё?
— Надо, надо, — оправдывается директор, — совхоз попросил навоз помочь вывезти.
— Так ни у одного же водительских прав нет!
— А вы спросите их по правилам, спросите!
А инспектор и так знает, что правила движения и всё, что касается обращения с техникой, мальчикам известно не хуже, чем взрослым. Ведь недаром двоих из них, лучших, Государственная автоинспекция (ГАИ — не кто-нибудь!) отправила в Артек.
— Ох, — вздыхает инспектор, — нагорит нам с вами когда-нибудь… Каждый год одно и то же, и когда это кончится! У всех школы как школы, а у нас в Лядах — автопарк. Ну, поезжайте, только чтобы в радиусе совхоза.
— Знаем, знаем!..
Колонна снова приходит в движение.
Откуда же у маленькой сельской школы столько техники? Вот из других школ приезжают в Ляды с этим вопросом, разводят руками: мы лопаты не можем лишней достать!
Подарил кто-нибудь? Выиграли по лотерее? Купили?
Вы уже догадались, наверное, что машины в этой школе делают своими руками. От начала и до конца. Любые. От трактора до аэросаней. От автомобиля до лодки-амфибии.
А вокруг только леса да поля. И поблизости нет ни одного магазина «Юный техник». И даже железной дороги нет поблизости, так что многие ребята этой школы, как говорится, живого паровоза ещё не видели.
Ну хорошо, техника техникой, а какова же здесь «механика»? А механика такова. Всё начинается со сбора металлолома. Младшие, средние и старшие школьники, как пчёлы, разлетаются по селу и его окрестностям. Хитрые школьники — знают, во что превращается металлолом. Все несут: валы, шестерёнки, шайбы, подшипники, старые велосипедные обода. Или катят найденное в канаве колесо. Или приходят и говорят: там какая-то штука лежит, а нам её не сдвинуть. «Штуку» прибуксировывают трактором. Оказывается — рама от машины.
Но самый хитрый сборщик металлолома — директор школы Георгий Васильевич. Говорит, например, совхозным ремонтникам: «И зачем это у вас второй год лежит старый двигатель, он ведь ржавеет, отдайте его нам для наглядного пособия». Ремонтники ухмыляются, знают, сколько уже таких «наглядных пособий» на школьном дворе. Но ничего, отдают, потому что когда-то ведь и сами учились у него в школе.
Когда куча металла вырастает в гору, начинается его сортировка.
— Налево! — кричит Георгий Васильевич, цепким взглядом оценивая железяку. — Направо! Направо! Направо!
Помаленьку почти вся гора перемещается направо — это всё предметы, которые пойдут в дело.
И вот — пожалуйста! Входим с директором в большой сарай. Да это склад какой-то или музей! Боже, чего тут только нет!
— Это, — говорит. Георгий Васильевич, — раздел шкивов. Это раздел барабанов. Это раздел радиаторов. Это раздел патрубков.
И в каждом разделе десятки предметов. А колёс-то, колёс! Целая пирамида до крыши.
— Это электрощиты. Это насосы. Это пилы. Это рули. Здесь аккумуляторы. Там — карбюраторы.
— Ну, хорошо, — говорю, — а зачем вам дырявый самовар?
— Как зачем, — удивляется директор, — это же отличная медь, пойдёт на втулки!
