Света в помещении не было. Горевший в печи огонь бросал красноватые отблески на стены и лица нескольких солдат, сидящих с ложками в руках вокруг вместительного котелка. Только теперь Борода заметил, что споткнулся о человека, который, укрывшись с головой шинелью, растянулся на соломе у самой двери.
– Экий ты, приятель, право… – проворчал летчик, потирая ушибленный локоть. – Лучшего места не нашел, что ли? Чуть голову из-за тебя не свернул…
Слова его не произвели никакого впечатления на лежащего, он по-прежнему не двигался. Грабов включил фонарик и направил на него луч.
– Ф-ю-ю… миномет! – свистнул Борода. Действительно, из-под шинели выглядывал толстый, как бревно, вороненый ствол полкового миномета. Из темноты грохнул хохот.
– Этот боец, товарищ летчик, парень не обидчивый. Он из нашего взвода…
Смущенный Борода что-то пробормотал и переступил с ноги на ногу.
– Присаживайтесь, товарищи, грейтесь. Вы с аэродрома? – спросил рыжий солдат, поднимаясь и освобождая место у котелка.
– Не откажемся и переночевать, если не стесним вас, – ответил Грабов, снимая перчатки и отряхивая налипший на комбинезон снег.
– А мы устроимся по-солдатски, – говорил рыжий. – Спина к спине – теплее будет… Только вы уж извините нас… Это бы самое, документики бы ваши посмотреть… Сами понимаете. Время военное.
Грабов расстегнул комбинезон. На петлицах сверкнули два красных прямоугольника. Солдаты быстро вскочили.
– Сидите, товарищи, продолжайте ваш ужин, – остановил их Грабов.
– Просим и вас, товарищ майор, и вас, товарищ лейтенант, покушать солдатской каши.
Грабов поблагодарил. Присев на корточки возле печи, он протянул к огню закоченевшие пальцы.
– Вы из подразделения Пучкова?
– Не совсем чтобы из него… Мы приданы батальону Пучкова. Возит он нас вроде пассажиров, как есть мы танковый десант, – объяснили минометчики.
Борода не стал дожидаться повторного приглашения. Вынул из кармана банку консервов, присел к котелку.
– Говорят, полезно воевать на пустой желудок. Злости больше и не так опасно, если в живот ранят. Возможно, и правда, спорить не буду. Но спать на пустой желудок какая же польза? Еще фрицы приснятся… – балагурил он, вскрывая ножом банку.
Рыжий солдат, неотрывно следивший за движением его рук, засмеялся:
– Да тут, братцы, по сто грамм лишь не хватает!
– Увы, – вздохнул Борода, – придется воздержаться. БАО[6] наш где-то застрял.
– А может, попробуете нашего, а? – перебил его боец, – вонюч, проклятый, но крепачок, аж за душу берет, – похвастался он, кося глазами на комиссара.
Грабов молча грел руки. Считая молчание майора за согласие, солдат юркнул в темный угол. Через минуту он протиснулся обратно в круг с флягой в руке. При виде ее Борода расплылся в улыбке. Кто-то услужливо протянул жестяную кружку.
– Дели, – сказал рыжему один из минометчиков, – да смотри, чтобы всем хватило. Штука эта, сам знаешь…
Вместе со всеми Борода выпил, крякнул с наслаждением и подцепил ножом из банки солидный кусок тушонки. В этот момент в окно громко застучали. Грабов оглянулся. За темным стеклом, затканным серебристыми жилками изморози, кто-то взмахнул руками и исчез. Тут же дверь распахнулась, и вместе с порывом ветра в хату ввалился человек. Лицо его было скрыто шерстяным подшлемником, на голову надвинута стальная каска.
– Живо! Собирайтесь! – крикнул он, переступая порог. – Через десять минут выступаем.
Бойцы зашевелились. Замелькали полушубки, застучало оружие. Кто-то вздохнул. Вестовой убежал. В темноте ночи вспыхнули фары машин. Вой пурги смешался с гулом и хлопками моторов бронированных громадин.
– Командиры взводов, к комбату! – послышалась негромкая команда.
Солдаты подняли ствол миномета, взялись за плиту.
– Ну, дорогие гости, будьте хозяевами, а нам пора на кросс, наперегонки с ветром, – сказал рыжий. – В случае чего, вы уж поддержите нас оттуда сверху…
– По знакомству! – прокричал из двери чей-то голос.
Хлопнула дверь, и в помещении стало тихо. Летчики остались одни. Грабов посидел. еще с минуту, прислушиваясь к грохоту танков, потом опустился на солому и лежал неподвижно, с полузакрытыми глазами. Борода натолкал в печь соломы, раскурил трубку и, присев на корточках у огня, принялся что-то писать в потрепанный блокнот.
Грабов не спал. По давней, прочно укоренившейся привычке он любил вечерами подводить итоги своей работы, критически осмысливать множество различных дел, проскользнувших за день, разобраться в ворохе мыслей и впечатлений. У него была поразительная способность в нужную минуту совершенно выключаться из окружающей обстановки и направлять свое внимание на то, что занимало его мысли. Это завидное качество его натуры часто являлось предметом восхищения товарищей еще в студенческие годы. В то время, когда другие, готовясь к лекциям, убегали в пустые аудитории, прятались в укромные уголки, он мог с полным спокойствием решать сложнейшие задачи в шумном общежитии.
