квиты?
– Квиты, успокойся, – кивнул Сергей. – Все, чего я прошу, – это чтобы ты уехал и не возвращался. А что будешь делать дальше – твое личное дело.
– Тогда пока? – «Тезка» снова протянул ему руку, и Сергей крепко пожал ее:
– Пока. До новых встреч?
– Нет уж, с меня хватит!
«Тезка» ринулся вперед, к машине:
– Отбой, ребята! Всё, уходим!
Черны вороны недоверчиво поглядывали на своего предводителя, но не спорили – погрузились в автомобиль. Тот взревел мотором и ринулся вперед, к выезду из села.
Корова громко мычала, словно трубила вслед отступившему врагу.
– Внучоночек! – Бабка Ксеня выпорхнула из-под Ирининой руки и повисла на шее у Сергея. – Да какой же ты герой оказался! Какой молодец!
– Ге-рой? – негромко спросил кто-то из-за спины Ирины, и она обернулась, как ужаленная.
Павел! В отличие от Сергея, который выглядел так, словно и не ложился, Павел был босиком, в одних шортах. Плечи широченные: когда в рубашке, даже и не скажешь, что он столь атлетически сложен, лицо хищное, волосы взъерошены. В руках двустволка, палец окаменел на курках. Глаз не оторвать!
Однако насмешливый голос Сергея мгновенно разрушил очарование:
– Павел, где вы откопали такой антиквариат? Это же «тулка» образца, не соврать, начала века. С такой вполне мог Толстой на медведя хаживать или, к примеру, Даль.
– Даль не мог – хотя бы потому, что годы его жизни ограничены 1872-м, – негромко сказала Ирина. – И вообще, Даль, как известно, был лингвист, ученый, фольклорист, если угодно, он в библиотеках сидел, ему, наверное, не до того было, чтобы гоняться с ружьишком по лесам за зверем…
Если и прозвучал в ее словах намек, то он остался непонятым: лицо Сергея не изменило насмешливого выражения.
– Погодите-ка, – весело сказал он, подходя вплотную к Павлу и как бы не замечая, что оба ствола уперлись ему в грудь. – Да ведь это дважды антиквариат… Черт побери, какая великолепная имитация! Она же деревянная! Она же из дерева выточенная!
– Это тебе Ольгуша дала? – обратилась к Павлу баба Ксеня, на диво быстро пришедшая в себя. – Ну, так и есть. Ее мужик покойный всю жизнь резкой дерева баловался. У него знаете сколько таких ружьишек было – липовых, точеных да обожженных? Из городского музея к ней лет двадцать назад приезжали, забрали на какую-то выставку, да так и сгинуло все бесследно. Воры кругом! Хорошо, хоть эту Ольгуша в память себе оставила.
– Очень красиво, – кивнул Сергей. – Просто потрясающе. Но ведь это просто палка. Если кто тут из нас герой, так это Павел: с палкой против автоматов броситься!
– Во-первых, когда надо, и палка выстрелить может, не только ваша зажигалочка, – огрызнулся взъерошенный Павел, плечи которого от утреннего ветерка покрылись пупырышками гусиной кожи. – А во- вторых, вы нам тут зубы не заговаривайте, уважаемый фольклорист!
– А что, я действительно знаю много заговоров против зубной боли, – хохотнул Сергей и вдруг завел причетом, да таким тонким, надтреснутым, что Ирина невольно повела глазами, высматривая, не бормочет ли рядом какая старушка-знахарка: – На море, на Окияне, на острове Буяне стоит Дуб Дубович, на нем сидит Ворон Воронович, держит во рту ларец, в том ларце зубная скорбь…
– Оставьте! – Павел вскинул стволы своего бутафорского ружьишка так угрожающе, словно это и впрямь было грозное оружие. – Немедленно объясните, что значила вся эта сцена. Не то мы вас сейчас…
Он успел перемигнуться с Петром, и тот, осторожно отстранив от себя Маришку, видимо, еще не вполне пришедшую в себя от страха, потому что она висела на Петре, как лоскут на плетне, растеряв свою боевитость, встал за спиной Сергея.
Корова яростно взревела, словно почуяла новую заварушку.
– Ах, вы меня, – усмехнулся Сергей, покосившись через плечо. – Вы меня сейчас… Что бы это значило, господа?
– Гос-по-да! – с ненавистью повторил Петр.
– Нет уж, вы объясните, что бы это значило, – напирал Павел. – Что у вас общего с этими криминальными элементами? Вы что, думаете, никто ничего не понял? Мы угодили в эпицентр какой-то крупной мафиозной разборки. В таких случаях вокруг только клочки идут по закоулочкам, эти негодяи никого не щадят, оставляют за собой горы трупов. И вдруг они отказываются выполнить приказ, уезжают восвояси по одному вашему слову, будто по взмаху волшебной палочки. Как это можно объяснить? Это, знаете ли, наводит на определенные размышления…
– Наводит, – согласился Сергей. – На определенные. Например, на такие, что вы неважно знаете преступный мир. Убивают всех без разбора только изощренно-жестокие люди, маньяки. Стреляют ни с того ни с сего только психи! А Бридзе…
Павел вздрогнул.
– Да успокойтесь вы, – с досадой сказал Сергей. – И опустите наконец свое боевое оружие. Сами сказали: иногда и палка стреляет. А Сережку Бридзе я сто лет знаю. Мы в одном дворе жили и учились в одном классе, в восьмой школе. Ну, которая рядом с нижегородским универсамом. Я слышал, что он пошел по кривой дорожке, и узнал его с первого взгляда. Ему потребовалось немного больше времени, но, как вы могли видеть, он меня тоже узнал наконец и понял, что глупо бороться со старым другом. Особенно если кое-чем ему обязан.
– Чем же, интересно знать, вам обязан этот Бридзе? – подозрительно спросил Павел. – Прятали его от погони? Или краденое хранили в своем подвале?
– У вас, Павел, явный стресс, – дружелюбно сказал Сергей. – Вы сами не понимаете, чего несете. Я же говорю – мы старинные знакомые. Я когда-то тезку спас. Его затянуло в глубокий омут, он уже с ручками и ножками ушел, а я… Понятно, что он по жизни чувствует себя обязанным мне.
– И впрямь, ты настоящий герой, внучонок! – Баба Ксеня, одной рукой стиснув на груди слишком просторную для ее худенького тельца рубаху, другой обхватила Сергея за шею и жарко облобызала в обе щеки.
– Бридзе, говорите? – прервал ее излияния Павел, который все еще не опустил «ружья» и смотрел на Сергея недоверчиво. – Не похож он что-то на грузина…
– А он никакой и не грузин. Какие-то очень далекие предки по отцу – возможно. Но с тех времен только фамилия сохранилась. Видели бы вы его сестру – она вообще чистая северная красавица: волосы белые, глаза – как цветущий лен.
– Да хватит вам, чего пристали к человеку, – нетвердым голосом заговорила наконец Маришка. – Главное, что все спаслись. Отделались легким испугом. Неизвестно, каких бы они тут дел натворили, если б не Сергей. Запросто сожгли бы деревню, как фашисты, чтоб выкурить этого Змея.
– Типун тебе на язык! – всплеснула руками баба Ксеня, негодующе уставившись на внучку. – Куда нам тогда?! Тут хоть развалины, да свои, родимые!
– Да я сто раз говорила, что готова тебя в город забрать по первому твоему согласию, – безнадежно сказала Маришка. – Но тебя ведь не переломишь!
– Ну ладно, мне есть куда податься, а другим? – горестно спросила баба Ксеня. – Что у Веруньки, что у Ольги, что у Алевтины с Надеждою никого на белом свете нет. А дед Никишка, Никифор Иваныч наш? Ему куда деваться, коли он один как перст, всю родню свою пережил? Всем им отсюда дорога либо на погост, либо в богадельню. Но чем милостями чужими жить, лучше уж в родимой земельке лежать. Что вы, детушки! Если деревня загинет, нам тотчас смерть настанет!
– Попадись мне этот Змей! – скрипнул зубами Петр.
– Ох, да что я ж тут с вами лясы точу?! – всплеснула руками баба Ксеня. – Я ж сегодня мирской пастух, мой черед коровку и козочек на луговину гнать. Маришка! Собери позавтракать людям, верещагу на сальце зажарь, да на большой сковороде, да яиц побольше возьми. А мне пора. Сейчас подою Ласточку, вон как она растревожилась, да и…
Она улетела в избу, словно осенний листок, подхваченный ветром, а через мгновение, никто и слова
