Кира перелетела на переднее сиденье – и сразу оказалась в его объятиях, под градом поцелуев.
Через некоторое время Максим тронул машину левой рукой, правой не переставая прижимать Киру к себе, то и дело целуя закудрявившиеся на виске легкие русые прядки.
– Ох ты, милая моя, – бормотал он, глубоко, ненасытно вдыхая запах ее волос, – ох, погубишь ты меня, добра молодца, погубишь!
– Что так? – усмехнулась Кира, чувствуя себя просто-таки непристойно счастливой от этого задыхающегося шепота.
– Погубишь… я уж знаю! Ты вот на меня сердишься, что так тебя напугал, да? А мне, думаешь, не страшно думать, что с тобой беда может случиться? Как вспомню твои злоключения, так мороз по коже.
– Но ведь теперь уже все позади! – Кира, изумленная таким признанием, даже отстранилась от Максима.
– Что позади, позволь спросить?
– Ну… все. – Она пожала плечами. – Теперь известно, кто все это устроил. Фридунский! Мы предупреждены, а кто предупрежден, тот…
– Вооружен, я знаю! – нетерпеливо перебил Максим. – Только чем же мы с тобой вооружены, позволь спросить? Благими намерениями? А ими, как известно, выстлана одна извилистая дорожка… Вот ты, к примеру, говорила, что отказываешься запатентовать свое открытие за бугром и сделаться американской гражданкой. Тобой руководят благие намерения или как?
– Наверное, благие, – усмехнулась Кира. – Во-первых, американцы и так уже пол-России к рукам прибрали…
– Ну, предположим, не пол, – с сомнением в голосе прервал Максим, однако Кира запальчиво возразила:
– Да ладно тебе! Не пол! Черт знает что со страной сделали, с людьми, с нами со всеми, а мы и рады, придурки. Нет уж, хватит с них. Перебьются и без моей «Галатеи». Eсли они такие умные, пускай сами и додумываются!
– И то, – согласился Максим. – А во-вторых?
– Что?.. А, ну да. Во-вторых, американское гражданство и патент означают, что жить придется в Америке. А мне не-охота.
– Tебе страна не понравилась, да? Или… что-то тут держит? – спросил Максим, так сосредоточенно глядя на дорогу, словно боялся случайно съехать с нее на минное поле. – Тот парень, да? Игорь?
Кира воззрилась на него широко распахнутыми глазами. Нет, ее не вопрос поразил! Поразило, что ей потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, о ком идет речь!..
Это ужасно. Ей приходилось слышать, как бегают некоторые обделенные лаской женщины за теми мужчинами, с которыми они внезапно испытали… да, вот именно. То, что природой не предусмотрено, а относится к числу величайших духовных богатств человечества.
Кира прижала руки к сердцу.
Да. Богатство. Это правда. Сокровище. Национальное достояние лично и персонально Киры Москвиной.
Нет, увы, дорогая, напрасно надеешься!..
Она тяжело вздохнула и сказала с досадой большей, чем хотела бы:
– Нет, Игорь тут ни при чем. Не подумай, что я так говорю, потому что он арестован и все такое. Нет, не в этом дело. Мы встречались-то раз в неделю, а то и реже. Хотя он умел… умел необыкновенно красиво ухаживать. Тридцать роз на тридцатилетие и все такое…
Максим оценивающе покосился на нее, и Кира едва не откусила себе язык. Ну что ж, в конце концов, мои года – мое богатство, а зеркало еще не стало для Киры врагом. Максиму ведь и самому явно за тридцать, а уж Шурочке его гулящей…
Кира насупилась:
– Ну, словом, дело вовсе не в Игоре… Моя бабка была знахарка, слепая: ослепла после пожара, – она, кстати, очень много рассказывала, что чувствуют ее незрячие глаза… И она, умирая, сказала мне: покинешь Pоссию – умрешь. Вот я и…
Максим так резко повернулся к ней, что «Москвич» заложил крутой вираж, едва не стукнувшись о шикарно-могучий «Шевроле», которому из-за этого пришлось нарушить свое высокомерное скольжение и трусливо, будто какому-нибудь «Запорожцу», вильнуть в сторону.
– А она тебе, часом, не предсказала, что и в России тоже можно умереть? А, красавица моя? Ты вообще соображаешь, по какому обрыву ходишь? Ведь если тебе на голову свалится кирпич…
– Кирпич, – совершенно автоматически процитировала Кира, – ни с того и ни с сего никому и никогда на голову не свалится!
Максим издал тихое рычание:
– Кира, через три-четыре часа мы будем в Нижнем. А ты забыла, что сегодня ночью улетает самолет в Нью-Йорк? Тот самый, на который для тебя местечко заказано? Об этом ты, голубушка, подумать не хочешь? Где этот самый билет? Где паспорт с визой на твое имя? А, не знаешь!
Кира сердито передернула плечами.
– Tак вот, на минуточку вернемся к кирпичу. Если, предположим, он все-таки упадет тебе на голову, значит, тот американский… как его, Штерн, Штейн… ну, словом, тот мужик станет единственным целителем всех слепых!
– Oго! А мои методики? A моя «Галатея»? – усмехнулась Кира. – Почерк у меня, конечно, неразборчивый,
