попадали в цель. Наконец она вскричала:
– А не пора ли выпить за именинницу?! Прошу к столу, господа!
Господа огляделись не без недоумения, поскольку никакого стола в комнате не было. Я решила, что нам сейчас предложат перейти в столовую, и вдруг меня как ударило: я вспомнила, что мы со Смольниковым явились на именины без какого бы то ни было подарка. Ужас! Ни дешевенького букетика, ни какой-нибудь самой простенькой бонбоньерки! Бедная Лалла – вместо подарка легкомысленный Гошенька предъявил своей бывшей пассии «пассию нынешнюю». Ужасно все-таки жестокие звери эти мужчины, какое счастье, что мое сердце не привязано и не может привязаться ни к одному из них!
От стыда я даже не сразу осознала дальнейшее. Лалла подошла к какому-то низенькому сооружению, стоявшему в углу холла, посреди просторного персидского ковра, и сдернула с него очередной переливчатый платок. Сооружение оказалось низеньким столиком, уставленным множеством тарелочек и блюдечек. На них горками были насыпаны яства, которые можно приобрести в восточном ряду Мытного рынка, где торгуют бухарцы и хивинцы. Соленые фисташки, арахис, кишмиш, миндаль, курага, инжир, финики, засахаренные груши и даже, кажется, ананасы, рахат-лукум и нуга, еще масса столь же редкостных, изысканных, даже диковинных яств… тут же множество затейливых графинчиков и красивых бокалов и рюмок.
– Прошу, господа, откушать! – пригласила Лалла и грациозно опустилась… прямо на ковер, изящно поджав под себя ножки.
А, ну понятно. Индийская принцесса. Ой, какое счастье, что нынче не носят кринолины! Хороша бы я была! И, благодарение богу, мое платье без турнюра, который уже тоже отошел в область преданий. Поэтому я довольно легко присаживаюсь рядом с Лаллой – между прочим, не без удовольствия увидав на ее пикантном личике гримасу озадаченности. Она что же, ожидала, что я потребую стул? Ха-ха!
Мужчины последовали приглашению хозяйки куда более принужденно, не скрывая недоумения. Правда, озадачены они были не столько тем,
Глаза ее замаслились, лицо в одно мгновение словно бы обрюзгло.
В жизни не видела, чтобы человек напивался с такой скоростью! Наверное, она уже успела хорошенько взбодриться до застолья.
– Черт меня подери, – сокрушенно прошептал Смольников, – да ведь бедняжка Лалла уже закосела. Похоже, она совсем спилась от тоски по мне!
Вильбушевич хихикнул неожиданно тоненьким, совершенно мальчишеским смешком, но тут же сконфузился и заел его маслиной – наконец-то отыскалось нечто соленое среди этого изобилия приторных сластей! Мы со Смольниковым тоже накололи маслины на остренькие деревянные палочки, напоминающие зубочистки, но тут Лалла оторвалась от еды, облизнулась, сразу сделавшись похожей не на птичку, а на кошку, которая накушалась именно что хорошеньких птичек.
– Полагаю, вы уже сыты, дорогие гости? – осведомилась она с интонациями радушной хозяйки. – Ну а коли так, самое время поразвлечься! Дай-ка мне закурить, Гошенька!
Названный с самым невозмутимым видом вынул серебряный портсигар очень модного рисунка: в полоску. Одна полоска была блестящая, другая матовая. Раскрыл его, и оттуда пряно запахло хорошим табаком.
Лалла взяла папироску и вставила ее в янтарный мундштук, который был цепочкой прикреплен к ее поясу. В это время Смольников достал «вечную спичку» – насколько мне известно, это был предмет зависти его сослуживцев. Мне давно хотелось увидеть поближе это чудо техники, и, после того как Лалла сладко затянулась дымом, я попросила у Смольникова посмотреть забавную редкость поближе. Вильбушевич разглядывал ее с не меньшим интересом.
– Никогда не видел настоящую зажигалку! – пробормотал он восхищенно.
Чудо техники представляло собой небольшой прямоугольник из металла, сделанный в виде записной книжечки. «Обрез» был покрыт каким-то составом, видимо, серным. Внутри был налит бензин, а сбоку прикреплен маленький серебряный карандашик. Смольников чиркнул «карандашиком» об «обрез», и наверху «карандашика» загорелся огонек, который потом пришлось задуть. Оказывается, внутри «карандашика» была вставлена металлическая «спичка», в расщепленной головке которой находилась ватка, пропитываемая бензином. На самом деле все просто, но ведь все великие изобретения кажутся на поверку простыми!
Увидев, что внимание отвлечено от нее, Лалла снова обиделась. Вскочила, схватила с одного из кресел лежащую там гитару с шелковым бантом и бойко ударила по струнам:
У нее был очень приятный голосок, который, к несчастью, то и дело срывался и как бы плыл, напоминая саму хозяйку, которая весьма нетвердо стояла на ногах и покачивалась.
– Потехе час, но время и дело делать, – схватив меня под локоть, прошипел в ухо Смольников. – Вон там, за лестницей, нужник, а сбоку, за занавеской, дверь во вторую половину дома. К Вильбушевичу. Быстро туда, а я пока отвлеку Лаллу и доктора. Будь осторожна: куда-то исчезла кухарка. Не наткнись на нее. Если что, скажешь, мол, заблудилась. Давай, бегом, туда и обратно!
И он чувствительно – и уже привычно – подтолкнул меня в бок. Я полетела стремительно, словно тополиная пушинка, подхваченная ветром, и такая же послушная, решив приберечь возмущение бесцеремонностью и вопиющей фамильярностью товарища прокурора на потом. Сейчас он совершенно прав: времени терять нельзя!
Из холла неслось тягучее:
Я сразу нашла дверку и проскользнула в узкий темный коридорчик. Резкий запах ожег мне ноздри.
