в банке и все финансовые разговоры воспринимала с особой заинтересованностью.
– Не цепляйся к словам, ребенок, – отмахнулась Александрина. – Хоть горшком назови, факт сокрытия большей части доходов от того не изменится. А то, что собиралась сделать губернская администрация, этому положило бы конец. Ну и начались визги вплоть до Москвы по поводу зажима мелкого частного предпринимательства… Я почему фамилию Терехова запомнила? Потому что он у них был самым ярым заводилой, а позже, когда дошло до кабинетных разборок, выяснилось, что те две речки, на которых стояли его официально зарегистрированные драги, вообще пересохли, там намыть уже больше даже с мылом ничего нельзя. Мы тогда очень веселились по этому поводу, типа Терехов права за других качает, видимо, остальная братия, не столь красноречивая и скандальная, скинулась ему по золотинке на гонорар… А потом была какая-то странная история с налогами, которых Терехов слишком много заплатил… или, наоборот, не заплатил… но этого я уже не помню точно, надо по материалам искать, а лучше Панкратову вопросец подкинуть, если тебе в самом деле интересно, ху из ху твой Терехов.
– Мне интересно, какого ху он делает на кладбище вместе с этой раскрашенной обезьяной, которая из себя императрицу Цыси корчит, – сказала Алена с ей самой непонятной яростью.
Алина и Александрина незаметно переглянулись и понимающе улыбнулись. То есть они были уверены, что сделали это незаметно, однако Алена все заметила, и ее настроение еще больше испортилось. Она и вообще терпеть не могла, когда кто-то на ее счет вот эдак понимающе улыбался (умом Алену Дмитриеву не понять, аршином общим не измерить!), а в данном конкретном случае понимающие улыбки ей были просто серпом по… по горлу, разумеется, по горлу, какие могут быть варианты?!
– А давайте посмотрим, девочки, что они там рассматривали и переписывали, на памятниках-то, – предложила Александрина, обрадовавшись, что не у нее одной, оказывается, рыльце в любовном пушку. Независимая как ветер Алена, похоже, тоже увязла! Быстро же она попалась, причем неожиданно для себя самой…
Дамы или, если угодно, девицы проворно собрались: запихали в пластиковый пакет обломки цветочных стеблей и оборванные листья, туда же отправили упаковку от штруделей и опустевшие бутылки несравненного «Чернослива», троекратно расцеловались с Машиным памятником, ласково похлопали по краю Юрин обелиск, словно друга по плечу, и вышли из оградки.
Теперь предстояло выяснить, около каких именно памятников стояли Сунь Банань и Терехов.
Насколько помнила Алена, они довольно долго разглядывали роскошное белоснежное надгробие, очертанием напоминающее рояль. Оказывается, здесь был погребен какой-то музыкант по фамилии Владимиров. Памятник являл собой истинное произведение искусства и вполне заслуживал того, чтобы любоваться им – если вы принадлежите к числу поклонников мемориальной скульптуры. Алена к их числу не принадлежала, однако и она не могла не отменить безупречный вкус, с которым сделан памятник. Даже буквы на белоснежном мраморе были не навязчиво-золотыми, как на прочих надгробиях, а строгими, серебристыми. Портила общую картину только черная табличка с инвентарным номером, правда, она была укреплена на задней стороне камня, у самой земли. И все же именно здесь стояли, наклонившись, Сунь Банань и Терехов. Ну и что их так привлекло в этом номере?
Алена всмотрелась. Сам по себе набор букв и цифр ХП 689763 не содержал в себе ничего особенного – разве что в одном месте был чуть-чуть испачкан белой краской. Однако писательница на всякий случай достала блокнот и переписала номер. Алина и Александрина внимательно смотрели за тем, что она делает. Может быть, они видели в ее действиях какой-то особый смысл? Но если его не было в инвентарном номере, откуда он мог взяться в действиях Алены?
– Не помните, к какой могиле они потом пошли? – спросила она.
Алина пожала плечами, но Александрина оказалась более приметлива:
– К телевизионщикам.
Направились к братской могиле, в которой лежали пять человек – целая съемочная группа со студии телевидения, несколько лет назад отправившаяся на срочное задание и в полном составе погибшая вместе с пилотами вертолета в отрогах Сихотэ-Алиня.
Мужик в серой куртке мелькнул вдали со своим мешком.
Около этой могилы задержались: Александрина всех журналистов хорошо знала, она читала надписи на простой, трагически-скромной плите, что-то бормотала, сокрушенно покачивая головой… Алина хозяйственно вырвала из земли несколько сухих стеблей – родительский день еще не наступил, могилка журналистов была пока что не прибрана. Ну а Алена внимательнейшим образом осмотрела плиту.
Вообще непонятно, что могло заставить Сунь Банань и Терехова здесь задержаться. Возможно, конечно, кто-то из репортеров или операторов, похороненных в этой могиле, был им хорошо знаком? Пробежала взглядом по фамилиям, написанным черным с золотом. Невозможно догадаться, кто из этих людей был другом-приятелем Сунь Банань или Терехову. Возможно, все. Возможно, никто. А может, их и тут интересовал только инвентарный номер? Вот он – ХП 459834. Ничего особенного нет и в этом наборе букв и цифр, кроме одного совпадения – ХП. Наверное, аббревиатура. П – сто процентов означает «погребение». Х – город Ха. Можно спорить, что и на других могилках обнаружится то же буквосочетание.
Алена на всякий случай снова достала блокнот и переписала номер. Кстати, он тоже оказался запачкан белой краской. Неаккуратные какие-то могильщики, или как их там, что ж так небрежно пишут номера? Все чистенько, аккуратненько, и вдруг змеевидная белая каракуля.
Стоп. Змеевидная?.. Алена присмотрелась. В самом деле – каракуля несколько напоминает змею, вставшую на хвост.
Белая змея? Еще одна белая змея?! Да ну, глупости. Алена, оказывается, подспудно непрестанно думает об интересном совпадении, на которое обратила внимание в рассказе Панкратова, вот ей и мерещатся змеи. Игры подсознания, а на самом деле зигзаг гораздо больше похож на цифру 2, чем на змею. Или все же на змею? И ей не мерещится?
– Девицы, стойте тут, – скомандовала Алена. – Я отлучусь на одну минутку.
И со всех ног, ну просто на рысях, ринулась обратно – к могиле музыканта Владимирова. Чуть не запуталась в переплетении дорожек, огибающих оградки, наконец нашла то, что искала, перевесилась через крашенные серебрянкой прутья, всмотрелась в инвентарную табличку. Хм, а ведь и в самом деле! И здесь белая каракуля похожа на змею, вставшую на хвост!
Или все же на двойку?..
Алена на всякий случай присмотрелась к другим могилам. Нет, везде нормальные, чистые инвентарные номера. А тут белая змея, она же двойка…
Так. На номере могилы телевизионщиков эта штуковина была нарисована почти над буквами. Здесь – в конце ряда цифр, а именно над тройкой. Это имеет какое-то значение? Или просто случайность?
На всякий случай Алена в блокноте подчеркнула цифру 3, а потом постаралась как можно более точно срисовать каракулю. Вообще намалевана она была довольно небрежно, конечно, это двойка, иначе получается, что на голове змеи что-то вроде короны, а разве бывают змеи в коронах? Разве только в сказках.
Она поспешила вернуться к могиле телевизионщиков. Точно, каракуля стоит рядом с буквами, но все же не над ними, а над первой цифрой собственно номера, точнее, над четверкой. И тоже поди разбери, что именно она означает!
– Девицы, – сказала Алена, решив произвести независимый эксперимент, – как по-вашему, что вот это такое? Ну, на что похоже?
И она кончиком ручки ткнула в белый загадочный силуэт.
Александрина и Алина, доселе не без тревоги наблюдавшие за перебежками писательницы Дмитриевой по кладбищу, переглянулись и внимательно уставились на каракулю.
– Двойка, – сказала Александрина. – И ничего иного.
– Цифра 2, – поддакнула Алина. – А вы что подумали, тетя Лена?
– Да ничего, – пожала плечами Алена, уже почти готовая уступить мнению масс. – Просто интересно стало, почему на этих двух надгробиях, к которым наша сладкая парочка подходила, нарисованы двойки. А на других ничего похожего нет, я нарочно проверила.
Алина поцарапала ноготком белую краску.
– Давно нарисовано, уже засохло. Я подумала, вдруг они какие-нибудь осквернители могил. Ходят и рисуют на надгробиях разные каракули.
