сожалению, негодяй вместе со своей семьей укрылся в Ноле, и я не смог с ним расквитаться».
Затем Марон поведал мне, каким образом можно ночью незаметно пробраться в Нолу.
Я сказал ему, что мало проникнуть за городскую стену Нолы, надо еще перебить стражу и открыть городские ворота.
«Что ж, — промолвил на это Марон, — давай договоримся так, приятель. Я покажу тебе лазейку на стене, по которой ты со своими воинами проберешься в город. Потом твои люди перебьют ноланскую стражу и откроют ворота войску Спартака. А я со своими людьми отправлюсь на поиски мерзавца Велления и его домочадцев».
Марон и я ударили по рукам, заключив эту необычную сделку.
Крикс очень обрадовался, когда я по возвращении в наш лагерь под Капуей известил его о том, что Нола практически у нас в руках.
На спешно созванном совете Крикс убедил Спартака без промедления выступить к Ноле, отправив в авангарде всю конницу и пешие галльские когорты.
«Брат, я преподнесу тебе Нолу, как сорванное спелое яблоко!» — хвастливо заявил Крикс Спартаку.
Через два дня головной отряд восставших под началом Крикса подошел к Ноле и до поры до времени укрылся в лесу возле дороги на Ацерры.
В полночь Марон и я во главе двадцати человек, молодых и ловких, подкрались к крепостной стене Нолы. В том месте, куда мы подкрались, городская стена и четыре башни возвышались на широком горном выступе. При свете луны Марон указал мне на одну из башен, вернее, на нижнюю бойницу в ее стене, расположенную примерно на высоте четырех метров от скалистой поверхности.
— Вот она, лазейка! — прошептал мне Марон. — С этой стороны только в этой башне имеется такое оконце. Взрослый мужчина в него, конечно, не пролезет, зато мальчишка вполне сумеет там протиснуться.
Мне сразу стало понятно, зачем Марон взял с собой на это опасное дело худенького мальчика лет тринадцати, с густой вьющейся шевелюрой и дерзкими черными глазами. Мальчишку звали Агет.
Замысел Марона был прост. При помощи шеста мы помогли Агету забраться в бойницу. Затем Агет по ступенькам внутри башни выбрался на верхнюю площадку, дождавшись, когда часовой уйдет отсюда по проходу на стене к другой башне. Сбросив вниз веревку, Агет закрепил ее наверху посредством железного крюка. По этой веревке быстро и почти бесшумно на крепостную башню поднялись Марон, я и все наши люди. Мечи и кинжалы находились при нас, а дротики и щиты мы подняли наверх опять же с помощью веревки.
Дальнейшие наши действия разворачивались, как в крутом боевике.
Марон раньше не раз бывал в Ноле, поэтому он знал расположение улиц и переулков. Марон убедил меня, спустившись с башни, вести наших людей не сразу к ближайшим городским воротам, но углубиться в спящие городские кварталы и дождаться в засаде сменного караула. Этот караул нам надлежало перебить без лишнего шума, потом облачиться в доспехи и шлемы убитых римлян, чтобы без опасения приблизиться к главным воротам.
В этом деле особая роль отводилась Агету. Ему предстояло убрать с башни веревку и затаиться внизу у крепостной стены, чтобы при смене часовых на стене подслушать пароль. После этого Агет должен был передать этот пароль нам, готовым выступить к воротам.
Замысел Марона показался мне слишком сложным и трудновыполнимым, но я не стал с ним спорить, уповая на удачу.
Сменный отряд караульных вышел из ноланской цитадели точно по ночному расписанию, принятому в римском войске. В этом отряде было десять легионеров и один центурион. Мы напали на римлян на перекрестке двух главных улиц, распределившись таким образом, чтобы на каждого римлянина приходилось по двое наших воинов. Один затыкал рот легионеру, другой вонзал ему кинжал в горло. Это нападение на сменную стражу прошло быстро и гладко, лишь с силачом центурионом мне и Марону пришлось повозиться, нанеся ему вместо одного удара кинжалом пять или шесть.
Облачившись в панцири и шлемы вышедших на смену караульных, мы смело прошагали до ноланского форума, где какое-то время ожидали появления Агета. Мальчишка вынырнул из одного из ближайших переулков и, подбежав к нам, назвал пароль.
Я был занят тем, что смывал кровь с рук, стоя у небольшого фонтана, поэтому не сразу заметил в темноте появление Агета. Тем более, я не сразу понял смысл слова, которое произнес вполголоса Марон, жестом руки делая мне знак, мол, все идет отлично!
Когда я переспросил у Марона, каков же пароль, то он таким же тихим голосом промолвил: «Силенциум!»
«Тише!» — прозвучал у меня в мозгу русский перевод этого латинского слова.
«Зачем Марон это сказал? Разве я громко разговариваю? — в недоумении подумал я. — Я же про пароль у него спросил!»
Видя мои недоумевающие глаза, Марон с дружеской улыбкой пояснил мне, что это слово и есть пароль.
Хитрость Марона удалась на славу. Римские стражи у главных городских ворот купились на обман, увидев нас в облачении легионеров и услышав пароль из моих уст. Римляне ничего не поняли, когда мы обнажили мечи и бросились на них. Так с растерянностью на лице часовые у ворот встретили свою смерть, даже не успев поднять тревогу.
Открыв ворота и впустив в город отряд Крикса, мои люди поспешили к ноланской цитадели и с помощью того же обмана сумели расправиться с тамошним римским караулом у ворот.
В короткой беспощадной схватке галлы перебили застигнутый врасплох ноланский гарнизон. Пал в этом неравном бою и военный трибун Авл Тибуртин.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
МЕСТЬ
Цитадель Нолы возвышалась на скалистом холме. Городские кварталы, раскинувшиеся вокруг, лежали на склонах этого холма. По этой причине улицы Нолы имели заметный уклон. Дома и храмы в городе были возведены из белого и серого известняка.
Горожане крепко спали, поэтому далеко не сразу поняли, что Нола захвачена восставшими рабами.
Едва взошло солнце, воины из отряда Крикса начали врываться в дома в поисках оружия и золота. При этом гладиаторы убивали мужчин и насиловали женщин. Повсюду раздавались вопли о помощи, женский и детский плач. Окровавленные тела ноланских граждан лежали почти на каждом шагу во внутренних двориках, на улицах и площадях. Длинноволосые галлы со смехом вытаскивали из домов обнаженных рыдающих женщин, набивали кожаные мешки серебряной посудой, монетами, золотыми украшениями, статуэтками из слоновой кости. Кто-то тащил на плече свернутый в трубку ковер; кто-то прихватил целый ворох богатых одежд; кому-то приглянулись подушки и одеяла с чьего-то ложа…
Я метался по городу в этой шумной толчее, объятый злостью и отчаянием. Забегая в дома и внутренние дворы, я повсюду искал Тита Лувения. Сцены насилия, тут и там мелькающие перед моими глазами, не только не возмущали меня, но пробуждали во мне какое-то мстительное торжество. Мне казалось, что эти бесчинства галлов есть достойное возмездие римлянам за мои страдания на кресте, за смерть Фотиды, за ужасные шрамы на теле Марона, оставленные собачьими клыками.
«Кровь за кровь! — звучал мстительный призыв в моем мозгу. — Смерть за смерть!»
В одном из домов я неожиданно наткнулся на Марона и его разбойную шайку. Тут же был и храбрый мальчишка Агет. Вся эта компания сидела вокруг стола в триклинии, угощаясь копчеными колбасами, сыром, пшеничными хлебцами с маком, сушеными фигами, медом и виноградом. В центре стола на подносе лежала отрубленная голова немолодого мужчины с прямым носом и седыми волосами; глаза мертвеца были закрыты, бледные губы плотно сжаты.
