побывать в тех местах. – Но там же глухомань, купцы эту дорогу избегают. Деревень в той стороне мало, а разбойных гнезд много.
–?Коль беглецы наши не объявились в Витебске, выходит, что они двинулись к Полоцку через Оршу, – сказал Давыд Гордеевич. – Рано поутру в Полоцк поскачем. Ежели не настигнем там Анну и Клауса, то в Ливонии нам их и подавно не настигнуть.
В Полоцк Давыд Гордеевич и его люди примчались на взмыленных лошадях. Этот город, поднявшийся на посреднической торговле между Ливонией и Русью, раза в три был обширнее Витебска. Погоня сразу устремилась на речной причал, где было много больших и малых судов. С весны до осени здесь шло движение торговых караванов с юга на север и обратно. Все здешние постоялые дворы были забиты самым разнообразным людом.
На торжище возле пристани Давыду Гордеевичу вдруг попался на глаза торговец-чудин, разложивший на прилавке женские одежды. Внимание боярина привлекло роскошное муаровое платье греческого покроя, расшитое бисером. Точно такое же платье было у Анны.
–?Послушай, друг, откуда у тебя это платье? – обратился к торговцу Давыд Гордеевич. – Понимаешь, племянницу я ищу уже несколько дней. Ушла она из дому в таком же платье.
–?Вчера ко мне подошли юноша и девушка, деньги им были шибко нужны, – пустился в объяснения чудин. – Продали они мне сапоги мужские и вот это платье. Девушка была очень красивая, да и юноша под стать ей.
–?Как выглядела та девица? – подступил к торговцу Давыд Гордеевич. – Во что она была одета?
Чудин сощурил свои бледно-голубые глаза, сдвинув шапку на затылок. Он коротко описал незнакомку и ее спутника, подметив в них одну особенность. Между собой юноша и девушка общались по-немецки.
–?Я подумал, что они с какого-то германского корабля, – промолвил чудин. – Решил, что это брат с сестрой. Внешне-то они были чем-то схожи.
Давыд Гордеевич купил у чудина муаровое платье своей племянницы, чтобы представить старшему брату хоть какое-то доказательство того, что он обнаружил след беглянки. Тягостное предчувствие, что настичь Анну и Клауса ему уже не удастся, не покидало Давыда Гордеевича. Его гридни во главе с Архипом обшарили все торжище, все постоялые дворы и стоящие у причала корабли, но беглецов нигде не обнаружили.
Поздно вечером, после беседы с Архипом, Давыд Гордеевич принял решение больше не задерживаться в Полоцке и возвращаться домой.
–?Ежели Анна и Клаус еще вчера утром разжились деньгами, продав на торгу что-то из своих вещей, значит, они скорее всего в тот же день сели на какую-нибудь торговую ладью и отплыли в Ригу, – подвел печальный итог поисков Давыд Гордеевич. – Теперь они уже в Ливонии. Они перехитрили нас, избрав более длинный путь для бегства.
Глава третья
КРЕСТЫ НА ПЛАЩАХ
В Риге жил родной дядя Клауса, брат его матери. Он был оружейником. С самой первой встречи этот человек произвел отталкивающее впечатление на Анну.
Дядя Гюнтер имел плотное телосложение, но при этом был невысок ростом. У него было круглое румяное лицо и бледно-голубые холодные глаза. Едва увидев Клауса на пороге своего дома, дядя Гюнтер принял недовольный вид, даже не ответив на приветствие племянника.
–?Зачем притащился? – пробурчал он. – И что это за девица с тобой? Ты же наплевал на свою родню, связавшись с каким-то лекарем! Неужели этот лекарь прогнал тебя? Что ж, поделом тебе!
Дядя Гюнтер, может, и выставил бы Клауса и Анну за дверь, если бы не вмешалась его жена Магдалина. Это была полная белокурая женщина, с ямочками на щеках. Она выглянула из соседней комнаты, где отбеливала холстяную ткань, услышав голоса в прихожей.
Усадив Клауса и Анну за добротный дубовый стол, Магдалина принялась угощать их пирогами, сыром и кровяной колбасой. Она налила им сладкого абрикосового сока в высокие медные кружки, на которых был отчеканен чей-то герб в виде треугольного рыцарского щита с крестом в обрамлении дубовых листьев.
Из разговора Магдалины и ее племянника Анна выяснила, что Клаус, оказывается, пошел в лекари вопреки воле своих родственников. Клаус рассказывал Анне, что он решил посвятить себя врачеванию после мора в Риге десять лет тому назад, во время которого умерли его мать и обе сестры. Отец Клауса был купцом и погиб в штормовом море еще за три года до того памятного мора.
Магдалина не скрывала своей радости от встречи с племянником.
Муж ее, также сидевший за столом, попивая темно-красное рейнское вино, не переставал брюзжать.
–?Оказывается, ты не только связался с шарлатаном, но еще и вознамерился взять в жены славянку! – напустился на Клауса оружейник, когда разговор коснулся Анны. – Все наши беды от славян и от язычников-жемайтов! Не пристало немцам родниться со славянами! Ты – глупец, Клаус! Глупец и тупица!
Магдалине стоило немалого труда выпроводить супруга из трапезной, чтобы тот не мешал ее беседе с Клаусом и его очаровательной спутницей.
–?Что и говорить, эти бесконечные войны с жемайтами и латгалами озлобляют жителей городов, – жаловалась Магдалина. – Никто из немцев и датчан не может жить и возделывать землю за стенами городов, проклятые язычники то и дело выходят из лесов, сжигая немецкие поселения. Нынешнее восстание жемайтов уже стоило жизни многим немецким священникам и бюргерам.
–?Разве жемайты опять восстали? – изумился Клаус. – Я слышал, Витовт договорился с Тевтонским орденом о передаче Жемайтии под его опеку.
–?К сожалению, вожди жемайтов не читают договоров, которые Витовт заключает с Тевтонским орденом, – усмехнулась Магдалина. – Вожди жемайтов и читать-то не умеют. Эти дикие люди до сих пор приносят человеческие жертвы своим деревянным истуканам. Жемайты не желают принимать веру Христову. В первую очередь жемайты убивают священников и крестоносцев. Нынешнее восстание вспыхнуло из-за того, что тевтонские рыцари провели обряд крещения над заложниками, взятыми у жемайтов после последней войны с ними.
–?Почему бы Тевтонскому ордену не объединиться с Ливонским орденом и не разгромить жемайтов общими усилиями? – Клаус взглянул на свою пышнотелую тетку. – Я обещал Анне, что в Ливонии нас ждет спокойная и счастливая жизнь. Но, похоже, я ошибался.
–?У нас в Риге жизнь спокойная, – промолвила Магдалина, обращаясь скорее к Анне, нежели к племяннику. – Городские стены и башни высоки и неприступны, по морю к нам постоянно прибывают купцы и крестоносцы из Европы. Сколько я здесь живу, а ни разу не видела, чтобы лесные язычники до Риги доходили. В округе много рыцарских замков, здесь повсюду сильные заслоны из крестоносцев и наемных кнехтов. Вам здесь некого опасаться. – Магдалина приветливо улыбнулась Анне, очарованная ее скромностью и внешней привлекательностью.
У Магдалины было трое сыновей, она же мечтала о дочери, вот почему она была так ласкова с Анной, которую Клаус сразу представил как свою невесту.
Сыновья Магдалины были под стать своему отцу, такие же угрюмые и неразговорчивые. Старшему, Людвигу, было пятнадцать лет, он обучался у отца мастерству тонкой резьбы и чеканки на оружии и воинских доспехах. Со слов Магдалины выходило, что Людвиг уже изрядно поднаторел в этом сложном и кропотливом мастерстве. Двое младших ее сыновей пока еще ходили в школу. Одному было десять лет, другому девять.
Дом оружейника был большой и немного мрачноватый, сложенный из камня, он более напоминал крепость своими высокими и узкими окнами, похожими на бойницы, своими толстыми стенами и двойными дверями, обитыми железными полосами. В доме была печь для приготовления пищи и три камина для обогрева нижних и верхних помещений.
По домашнему хозяйству Магдалине помогала всего одна служанка возрастом чуть постарше Анны, судя по говору, чистокровная немка. Служанку звали Улла.
Вечером, совершая омовение перед тем, как лечь спать, Анна разговорилась с Уллой, которая помогала ей раздеваться и поливала ее из ковша теплой водой. Для омовения здесь использовали большой глубокий ушат, сколоченный из березовых досок, стянутых металлическими полосами. В таком ушате могли легко
