Притаившись за деревом, Анна еще дважды выстрелила из лука, поразив еще двух язычников. Она вновь потянулась к колчану за стрелой, и в этот миг чья-то сильная рука схватила ее за волосы и ударила головой о сосну. У Анны потемнело в глазах, сознание покинуло ее. Очнулась Анна от каких-то толчков. Открыв глаза, она обнаружила, что какой-то здоровенный язычник несет ее на плече, как мешок с зерном. От жемайта несло запахом пота и дымом костра.
Голова и руки Анны болтались за спиной у несшего ее жемайта, поэтому она не могла видеть того, с кем он заговорил, вдруг остановившись. Разговор у двух жемайтов получился короткий. Пропахший дымом верзила снял Анну со своего плеча и положил на траву. Анна смежила веки, притворившись бесчувственной.
Обменявшись еще парой фраз на своем языке, два жемайта расстались. Верзила поспешил туда, где его соплеменники продолжали сражаться с крестоносцами. Другой язычник принялся замазывать рану от копья на бедре какой-то липкой бледно-желтой массой, похожей на вязкую глину, доставая ее из маленького кожаного мешочка.
Чуть приоткрыв очи, Анна едва не вздрогнула: в двух шагах от нее стоял Колкус. Повязки на его голове уже не было, на лбу у мельника виднелся свежий багровый рубец. Замазывая рану мазью, Колкус морщился от боли, при этом его темные усы начинали топорщиться, а губы кривились, обнажая краешек белых зубов.
Завязав рану длинной тряпкой, Колкус шагнул к распростертой на траве Анне и толкнул ее носком сапога. Анна не пошевелилась, не открыла глаз, хотя внутренне она уже приготовилась к нападению. Она следила за мельником сквозь смеженные ресницы.
Опустившись на одно колено, Колкус сначала окликнул Анну по-немецки, потом его рука коснулась щеки Анны, скользнула по ее шее вниз к обнаженной груди девушки. Грубые пальцы мельника принялись жадно мять два этих нежных белых полушария с темными точками сосков посередине. Колкус так увлекся этим приятным занятием, что не сразу заметил, как Анна открыла глаза и выхватила нож, висевший у нее на поясе.
Анна без колебаний вонзила нож мельнику в горло с такой силой, что струя крови из распоротой артерии хлынула ей на лицо и плечи. Колкус отпрянул от нее, как ошпаренный, и свалился на спину. Из его горла вырывались сиплые булькающие звуки, переходившие в невнятное мычание. Он уже агонизировал, но все равно пытался подняться.
Вскочив на ноги, Анна подобрала с земли свой окровавленный нож, который Колкус выдернул из раны и не смог удержать в своей руке. Трясущимися руками Анна вытерла нож о траву, затем схватила прислоненные к сосне лук и колчан со стрелами, принадлежавшие Колкусу. Скорее машинально, нежели осознанно, Анна наложила стрелу на тетиву лука.
Осины качались и трепетали листьями на ветру. Этот нескончаемый шелест пробуждал тревогу в душе Анны, которой мерещились язычники в звериных шкурах за каждым деревом и кустом. Анна поспешила на затихающий шум сражения и внезапно столкнулась лицом к лицу с Гайтисом, который вынырнул из зарослей также с луком в руках.
Анна отпрянула назад, угрожающе вскинув лук. Она опасалась, что за Гайтисом следует кто-то еще. Но Гайтис был один. Его широко раскрытые глаза приковались к окровавленному телу отца, который еще подавал слабые признаки жизни.
–?Я не желаю тебе зла, Гайтис, – по-немецки промолвила Анна. – Беги отсюда! Твоего отца уже не спасти.
Из уст подростка вырвался горестный всхлип, по его разгоряченному лицу промелькнула тень глубочайшего отчаяния. В следующий миг злобный взгляд Гайтиса метнулся к Анне, стоящей напротив и готовой к стрельбе. Резким движением Гайтис выдернул из колчана за плечом длинную стрелу.
–?Не делай этого, мальчик! – с угрозой проговорила Анна и потянула тетиву на себя.
Гайтис пристроил стрелу к тетиве, глядя на Анну без всякого страха.
–?Уходи, Гайтис! Спасайся! – вымолвила Анна, чувствуя, что убить подростка у нее наверняка не хватит духу.
Гайтис был глух ко всем словам Анны. Он был настроен на немедленное мщение, это читалось по его безжалостным глазам. Сын мельника поднял лук и прицелился в обнаженную девичью грудь. Вот он стал натягивать лук, привычно и уверенно. Еще миг, и острая стрела сорвется с тугой тетивы, подчиняясь воле юного жемайта.
Анна выстрелила первой, но и Гайтис успел-таки спустить тетиву.
Выпущенная Гайтисом стрела просвистела так близко от щеки девушки, что задела ее оперением. Гайтис промахнулся лишь потому, что стрела Анны поразила его на полсекунды раньше, вонзившись ему в глаз. Упав навзничь, сын мельника мгновенно умер. Стрела пронзила ему мозг и вышла из затылка.
Услышав треск веток в осиннике, Анна торопливо выхватила из колчана новую стрелу. Из зарослей выскочил Гуго, щит которого был утыкан стрелами.
Увидев на траве два бездыханных тела и над ними Анну с луком на изготовку, Гуго присвистнул по своей привычке. Коса у девушки растрепалась, ее правое плечо и обнаженная грудь были залиты кровью. Вид у нее был очень воинственный.
–?Я вижу, ты времени даром не теряла, фройляйн, – усмехнулся Гуго. – Где ты научилась так ловко с луком обращаться?
–?Брат у меня отменный стрелок! – ответила Анна, опустив лук.
–?Барон Гельвиг велел мне разыскать тебя, – сказал Гуго. – Идем! Язычники отступили в чащу леса, но они могут вернуться в еще большем числе. Нам нужно поскорее уносить отсюда ноги!
В этой стычке у крестоносцев никто не погиб, но были ранены почти все. Жемайты потеряли девять человек убитыми.
Продираясь через заросли ольхи и дикой малины, крестоносцы вдруг услышали где-то впереди топот копыт по твердой земле. Они прибавили шагу, объятые радостной надеждой. Преодолев невысокий холм, поросший елями, крестоносцы увидели невдалеке за деревьями желтую дорогу, идущую немного под уклон, и растянувшийся на ней купеческий караван из десятка повозок с высокими бортами. Возы сопровождали вооруженные всадники в блестящих латах, с крестами на щитах и попонах.
Толкаясь и радостно крича, барон Гельвиг и его люди со всех ног ринулись к дороге. Всадники поначалу сплотились в плотный отряд, ощетинившийся копьями, приняв выбежавших из леса людей за разбойников. Когда же все разъяснилось, предводитель конников поведал барону Гельвигу, что его воины охраняют купцов от нападений восставших жемайтов.
–?Мы уже второй день в пути, идем из Дангенского замка в Маудилн, – сказал военачальник. – Я, как вассал графа Генриха фон Фрэза, выполняю его повеление и оберегаю купцов, покуда они не прибудут в Маудилн. До города осталось всего-то около пятнадцати ганзейских миль.
Смыв с себя кровь и грязь, сняв оружие и облачившись в длинное льняное платье, Анна только сейчас почувствовала, как она смертельно устала. Выпив виноградного вина и отведав немного сыра, Анна улеглась в повозке на мешках с шерстью и провалилась в глубокий сон, с головой укрывшись шерстяным пледом, так и не успев поблагодарить купца-датчанина, угостившего ее вином и подарившего ей платье.
Нашлось место на возах и для Уллы с Лотой, которые тоже немедленно погрузились в сон, даже не почувствовав, как один из купцов, сведущий во врачевании, промыл и смазал целебной мазью их сбитые в кровь ступни ног.
Глава восьмая
ВИТОВТ
В тереме Федора Юрьевича стоял запах седельных кож, панцирей из толстой лосиной кожи с наклепанными на них металлическими бляхами, начищенных броней и оружия – шли сборы в дальний поход.
Самовлад Гордеевич, опираясь на посох, вступил в княжеские покои. При виде князя он снял с головы шапку с собольей опушкой и отвесил поклон.
–?Здрав будь, княже! – промолвил боярин.
–?Присаживайся, друже, – сказал Федор Юрьевич, указав боярину на стул.
Самовлад Гордеевич сел на стул с высокой спинкой, прислонив ясеневый посох к своему плечу. На нем был длинный бордово-фиолетовый опашень из аксамита. Он был немного бледен, отчего его темно-русая
