яростная и упорная распря из-за Киева. Черниговские Ольговичи во главе с Михаилом Всеволодовичем едва не одолели в том противостоянии южных Мономашичей. Лишь вмешательство Ярослава Всеволодовича, представителя суздальской ветви Мономашичей, позволило Мономашичам удержать за собой старейший на Руси киевский стол. Потеряв Киев, неукротимый Михаил Всеволодович отнял у Даниила Романовича богатый Галич. Впрочем, отстаивать Галич от безжалостных Батыевых полчищ Михаил Всеволодович не стал. Бросил он на произвол судьбы и свой стольный град Чернигов, уйдя с дружиной и ближней свитой к своим польским союзникам.
И вот давний соперник Мономашичей захватил-таки Киев, дождавшись благоприятного момента.
– Михаил Всеволодович объявил себя старшим князем на Руси и ожидает изъявления покорности от прочих русских князей, – молвил Ярослав Всеволодович, сидя в кресле с подлокотниками. По его лицу было видно, что уж он-то покоряться князю Ольговичу не станет! – Мало того, своего сына Ростислава Михаил Всеволодович собирается посадить князем в Галиче. Даниил Романович намерен сражаться с Ольговичами за Галич и все Понизье, ибо этими землями некогда владел его отец. Князь Даниил просит у меня подмоги, ведь он мне родня.
Жены Даниила Романовича и Ярослава Всеволодовича являлись родными сестрами, а тестем обоих князей был прославленный Мстислав Удатный.
– Коль не помочь Даниилу, туго ему придется, ибо на стороне Михаила Всеволодовича не токмо его черниговская родня, но еще и венгры с поляками, – продолжил Ярослав Всеволодович. – Что присоветуете мне, други? Идти ли мне с полками к Киеву, как пять лет тому назад?
Ярослав Всеволодович взглянул сначала на брата Святослава, сидевшего на стуле справа от него.
Невоинственный Святослав Всеволодович слегка прокашлялся в кулак и промолвил:
– Зряшное это дело, брат. От Киева остались руины да пепел. Купцы суздальские, побывавшие там, жуткие вещи рассказывают! Летом от смрада трупного в Киеве дышать нечем. Мертвецов в развалинах и под пеплом полным-полно, но погребать их некому. Жителей в Киеве осталось всего-то около тысячи человек, а до татарского нашествия было больше пятидесяти тысяч! Уселся Михаил Всеволодович на киевском пепелище великим князем, ну и пусть себе сидит. Нам от его спеси ни жарко ни холодно. Повелевать соседними князьями Михайло все равно не сможет: дружина у него невелика, а собрать хоть какое-то воинство на опустошенных татарами киевских землях у него не получится.
– Родня черниговская поможет Михайле примучить Волынь и Галич, – сказал Ярослав Всеволодович, – благо Чернигов от Киева недалече.
– Чернигов тоже от разорения татарского еще не оправился, – проговорил Святослав Всеволодович, – там из десяти тысяч домов, по слухам, осталось не больше пятисот. Да и все Подесенье вплоть до Трубчевска лежит впусте. Нету ныне у Ольговичей ни людей, ни лошадей для большой войны.
Ярослав Всеволодович посмотрел на своих племянников, Владимира и Дмитрия. По старшинству следующее слово было за ними.
Первым высказался рассудительный Владимир Константинович:
– Ныне татары в Европе бесчинствуют, многих королей и герцогов уже побили, много городов тамошних разорили, но как иссякнет сила татарская, то повернет хан Батыга обратно на Русь. Вот о чем нам следует думать, братья. Силы нужно копить для окончательного разгрома татарской орды, а не растрачивать их попусту в междоусобицах.
– Вот, ты и скажи об этом Михаилу Всеволодовичу! – огрызнулся на племянника Ярослав Всеволодович. – Не я, а он свару на юге затевает. Даниилу тоже сейчас не до войны с Ольговичами, у него в княжестве из двенадцати городов всего три после татарского нашествия уцелели.
Весь тамошний край обезлюдел, пахать-то некому, не то что воевать. Потому-то Даниил и обращается ко мне за помощью.
– Лучше уступить Ольговичам на юге, чем увязнуть в войне с ними накануне нового татарского вторжения, – высказал свое мнение Дмитрий, сын Святослава Всеволодовича.
Ярослав Всеволодович перевел взгляд на своих сыновей. Что скажут они?
Хотя по старшинству первым из Ярославичей должен был высказаться Александр Невский, но горячий и несдержанный Андрей опередил брата.
– Нечего вола за хвост тянуть! – громко сказал он, сверкнув синими очами. – Нужно разбить Ольговичей вдрызг, чтобы они сидели в своем Чернигове и не высовывались! В Киеве надо посадить кого-нибудь из смоленских Ростиславичей или отдать Киев вместе с Галичем Даниилу Романовичу. И сделать все это нужно до того, как татары из Европы обратно в половецкие степи потянутся.
– Правильно, брат! – воскликнул юный Константин, старавшийся во многом брать пример с более старшего Андрея.
– Отец, отправь меня с войском к Киеву, – продолжил Андрей Ярославич. – Либо дозволь мне участвовать в этом походе хоть под твоим началом, хоть под началом кого-то другого.
Речь Андрея явно пришлась по душе Ярославу Всеволодовичу, это было заметно по улыбке, промелькнувшей по его устам под усами, подернутыми сединой. Бледно-голубые очи великого князя, завешанные низкими густыми бровями, взглянули на Андрея с невольной теплотой. Своей воинственностью и постоянной готовностью любые затруднения решать силой Андрей уродился в отца. В молодости Ярослав Всеволодович был таким же решительным и жестоким, лишь дожив до седых волос, он научился смирять в себе безрассудные порывы.
– А что скажет мой старший сын? – промолвил Ярослав Всеволодович, взглянув на Александра. – Какие думы в его голове гуляют?
Очнувшись от задумчивости, Александр расправил широкие плечи.
– Отец, может, слова мои тебе не понравятся, но я скажу то, о чем думаю. – Александр глубоко вздохнул, как бы собираясь с духом. – По-моему, Даниилу Романовичу следует примириться с Михаилом Всеволодовичем. Пусть недруги они давние, но общая беда должна примирить их. Если в прошлом они делили многолюдные города и веси, то ныне целью их дележа стали развалины и пепелища. Ныне любой князь должен соотносить с разумом все свои поступки, ибо Русь разорена и прежнего могущества у нас нет. Татары вернутся на наши земли, это несомненно. Михаилу и Даниилу нужно готовить к обороне уцелевшие города, а не точить меч друг на друга.
– По-твоему, сын мой, Даниил Романович должен уступить Галич князю Ольговичу да еще и в ноги ему поклониться! – проговорил Ярослав Всеволодович, нахмурив брови.
– Ежели Даниил Романович не поклонится сегодня Михаилу Всеволодовичу, то завтра они оба поклонятся в ноги Батыю, – с холодным спокойствием произнес Александр.
В гриднице повисла неловкая томительная пауза. Сказанное Александром было столь очевидно и неоспоримо, что ни Ярослав Всеволодович, ни пылкий Андрей не нашлись, что сказать на это. Вековая вражда Ольговичей и Мономашичей была совершенно бессмысленна в условиях, когда половина Руси лежала в руинах после нашествия татарской орды. Тяжелое ярмо татарского ига в равной степени грозило и Ольговичам и Мономашичам при возвращении Батыя из западного похода.
Бедослав, последнее время сопровождавший Александра Невского во всех его поездках, тоже оказался во Владимире.
Прогуливаясь по просторному мощенному плитами двору возле каменного великокняжеского дворца, Бедослав завязал беседу с гриднем из свиты Святослава Всеволодовича. Тот тоже ожидал своего князя, заседавшего на совете в покоях Ярослава Всеволодовича. Бедослав выспрашивал у своего собеседника, как ныне живется людям в Юрьеве-Польском после татарского погрома. Этот город был вотчиной Святослава Всеволодовича.
Стояла середина февраля. После недавнего снегопада на дворе тут и там виднелись снежные кучи, это здешняя челядь с утра поработала метлами.
Неожиданно Бедослав увидел, что во дворе появилась группа знатных бояр, одетых в длинные шубы и высокие парчовые шапки с меховой опушкой. Бояре шли со стороны ворот детинца к высокому дворцовому крыльцу. Впереди важно вышагивал Ерофей Батура с посохом в руке.
«Новгородцы! – мелькнуло в голове у Бедослава. – Не иначе, что-то стряслось!»
Замыкал шествие новгородских послов Михей Соколятник.
Бедослав окликнул его. Тот оглянулся.
– Здрав будь, Михей Власич! – сказал Бедослав, подходя к купцу, который остановился, увидев знакомое
