– О господи, скрепки-то вам зачем? – вздохнула Ирина, мысленно уже покорившись неизбежному. Вообще-то он прав, конечно, этот ненормальный Профессор: Новый год есть Новый год, и надо его встречать как полагается, а не прятать голову в песок.
– Как, вы не знаете?! Несите, несите, я вам покажу, – уже распоряжался Профессор. – Вот, смотрите, разгибаете, сюда игрушку, а этим концом за ветку… Да нет же, не этим, маленьким за игрушку, а большим – за ветку, – строго прикрикнул он на Ирину. – Давайте тогда уж вы будете разгибать скрепки и подавать мне игрушки, какие я скажу, а я – подвешивать. У меня лучше получится.
Ничего не возразив на такое нахальное во всех отношениях заявление, Ирина решила довериться профессионалу и незаметно для себя увлеклась процессом. В четыре руки они быстро нарядили елку. Отойдя на шаг, вместе принялись любоваться результатом.
– Здорово у вас получилось! – честно признала Ирина.
– А где гирлянда? – требовательно спросил Профессор, очевидно, не вполне довольный результатом.
– Не знаю, где-то там. Может, не надо? И так красиво!
– Ни в коем случае! – категорически возразил новоявленный дизайнер. – Гирлянда совершенно необходима, это очень важно. Когда в комнате темно и горит елка – это самое прекрасное, что может быть в новогоднюю ночь. Темно, уютно, сказочно – как в детстве, там за окнами мороз, а нам до него нет никакого дела… Обязательно нужна гирлянда! Вот, почти готово!
– Как здорово у вас получается! – искренне похвалила Ирина.
Профессор отошел в сторонку, полюбовался проделанной работой и с чувством выполненного долга уселся на диван – уже не бочком, а как полагается.
– Мы с мамой всегда наряжали елку, обязательно живую, чтоб пахло хвоей, – улыбнулся он. – Сейчас многие предпочитают синтетические, как у вас, даже специальные ароматизаторы продают, чтоб от пластмассы хвоей пахло, но это все не то. Мама говорила, что в настоящем доме должна быть настоящая елка, без подделок. А еще мы с мамой каждый год делали несколько новых игрушек, знаете, из бумаги, из фольги, можно из яичной скорлупы или вот коробочек из-под йогурта – у нас целая коробка таких самоделок накопилась, большая.
– А ведь мама вас, наверное, ждет, волнуется? – осторожно поинтересовалась Ирина.
– Она умерла в прошлом году. За две недели до Нового года. Но я успел купить елку. Мама уже давно не вставала, и я не стал относить елку на балкон, на мороз, как мы всегда делали. Я поставил ее на табурет в углу, как обычно, и нарядил. Мама смотрела и улыбалась. Она умерла двадцать четвертого декабря. Елка стояла долго-долго, до марта, иголки почти все осыпались, и когда я стал ее убирать – только тогда я на самом деле понял, что мама умерла. Что ее больше нет. Будто еще одни похороны…
– Простите…
– Нет-нет, это вы меня простите, бога ради! – стряхнув минутное оцепенение, виновато воскликнул Профессор и стал прежним.
Тогда Ирина решила сделать ему приятное:
– Я так и не спросила, как вас зовут. А то неловко как-то. Вы меня знаете… из этой дурацкой газеты, а я вас нет.
Профессор вскочил и церемонно представился:
– Лев Николаевич… – наклонил голову, подождал и посмотрел искоса, снизу вверх. – Извините, я знаю, о чем вы сейчас подумали. Просто моя мама была учительницей литературы, она боготворила Льва Толстого. Мне это, конечно, совсем не подходит, я понимаю, что я смешон…
– Я совсем не думала об этом! – возразила Ирина и тут же, не удержавшись, все же спросила. – Простите, пожалуйста, Лев Николаевич, а правда, фамилия у вас… какая?
– Ох, извините! Я должен был сразу… – засуетился тезка классика русской литературы и принялся лихорадочно шарить по карманам. Наконец извлек полиэтиленовый мешочек с документами, торопливо разложил их на диване между собой и Ириной. Ирина посмотрела на мешочек: разноцветный, с надписью «Борщ «Московский». Очень трогательно.
– Вот, прошу вас: паспорт… диплом… свидетельство о научной степени… вот пропуск в университет… ой, это не то… это свидетельство о собственности на квартиру – у меня двухкомнатная, правда, так называемая «брежневка», но санузел раздельный, это наш альбом…
Справившись с изумлением – он ведь и вправду с серьезными намерениями пришел! – Ирина выбрала из всего предложенного только альбом с фотографиями, вежливо полистала.
– Это вы с мамой? У вашей мамы очень интеллигентное лицо, настоящая учительница. Какой у вас роскошный кот… А это ваши студенты?.. Ой, послушайте, Лев Николаевич, у нас уже чайник давно остыл! Пойдемте на кухню. Я, оказывается, есть хочу.
– Вы сидите, я сам, если позволите! – вскочил Профессор. – Я доставил вам столько хлопот, можно, я за вами поухаживаю?
– За мной давно никто не ухаживал, – весело согласилась Ирина. – А уж тем более в моем собственном доме. Что ж, давайте. Скатерть там…
– Не надо, у меня все с собой! – перебил ее Лев Николаевич. – Я же очень хотел произвести на вас хорошее впечатление. – Он огляделся и хлопнул себя по лбу. – Ирина Ивановна, а ведь портфель-то я за дверью оставил!
– Кстати, я свои пакеты тоже! – расхохоталась Ирина, вспомнив о драматичном начале их знакомства.
Смеясь над собой и над нелепой ситуацией, они отправились в прихожую, но едва успели открыть дверь, как из рядом расположенной квартиры тут же высунулась Евстолия Васильевна – похоже, она дежурила возле дверного глазка. На сей раз она была уже в длинном нарядном халате, а бигуди на голове удачно маскировал кокетливо повязанный шарфик.
– Ну, наконец-то! – от неподдельной радости, звучавшей в ее голосе, Лев Николаевич почему-то поежился. – А то я все смотрю – ваши, не ваши? Сейчас ведь знаете какое отношение у людей к оставленным без присмотра пакетам… Уже звонить собиралась! Чего же вы все побросали, давайте помогу…
Евстолия сунулась было к пакетам и портфелю, но Профессор проявил недюжинную смекалку и как бы невзначай придержал ее дверь ногой, бормоча:
– Огромное вам спасибо, уважаемая Евстолия Васильевна, мы сами, сами, не беспокойтесь.
– Можно просто Ева! – прокричала Евстолия, безуспешно пытаясь протиснуться в дверь.
– Непременно запомню, – пообещал Лев Николаевич, не убирая, однако, ноги.
Тем временем Ирина, воспользовавшись заминкой, подхватила пакеты, втащила их в прихожую, и они спаслись бегством. Захлопнув дверь и отдышавшись, Ирина и Лев Николаевич почувствовали себя заговорщиками.
– Боже, если б вы знали, как она мне надоела! – пожаловалась Ирина. – Это не соседка, это Штирлиц в юбке!
– Мне кажется, она просто очень одинока, вот и пытается жить вашей жизнью, хотя бы с краешку. – В голосе Льва Николаевича прозвучали примирительные нотки, и Ирина взглянула на лицемера укоризненно: как будто она не видела, как он только что придерживал ногой дверь! Но развивать эту тему ей не хотелось.
– Наверное… Между прочим, вы обещали за мной поухаживать.
– Прошу вас! Сидите и наблюдайте. Вы позволите накрыть на журнальном столике в гостиной? Я здесь уже как-то обжился…
Ирина позволила. Окрыленный Лев Николаевич усадил ее в кресло, заботливо придвинул пуфик, включил телевизор. Жестом фокусника принялся доставать из своего необъятного портфеля фартук, нарядную скатерть, салфетки, какие-то баночки и множество других вещей, непонятно как там уместившихся. Прямо как Мэри Поппинс, улыбнувшись, подумала Ирина: сейчас достанет раскладушку с уже заправленной постелью. Настроение у нее было отличное.
– Где у вас тарелки? – кричал уже из кухни Лев Николаевич. – Я принес с собой кальмаров в горчичном соусе и замечательный салат собственного приготовления, наш с мамой фирменный, тут сыр, фасоль, чеснок, майонез, гренки, если вам понравится, я потом обязательно продиктую рецепт…
