Там при церкви старое кладбище. Бродим среди замшелых надгробных плит с древними надписями.
Давай возлежим, — предлагает Вовик.
Ложимся на соседние плиты, похожие на гробы.
На улице уже весна и тепло, только ветрено. На камне холодно, не спасает даже густой буро-зеленый мох.
Тем не менее, лежим, молчим.
— Хорошо лежим. Как мертвые, — говорит Вовик.
Соглашаюсь.
Обходим церковь. У забора на склоне кладбище еще заброшенней, сюда снесло прошлогоднюю листву, и кое-где остался снег.
Хочется рассказать Вовику что-нибудь такое, что ни за что не придумаешь даже спьяну… но мне тоскливо.
Идем дальше вдоль высокого берега Москвы-реки. На повороте замечаем синий треугольник, похожий на палатку. И вдруг треугольник срывается вниз, потом набирает высоту, и видно, что под крылом кто-то болтает ногами.
Мы подбегаем к месту взлета и ждем, пока воздухоплаватель опишет несколько кругов над берегом, приземлится и вскарабкается к нам.
Он усат, в теплом комбинезоне.
— Главное, поймать ветер, — объясняет он.
— А в реку унести может? — интересуется Вовик.
— Может, — подумав, отвечает воздухоплаватель. — Главное, поймать правильный ветер.
Воздухоплаватель готовится к новому полету. Я сажусь на корточки у него за спиной.
Вовик отходит и приносит ржавый штырь с диском на конце.
— Держи, — протягивает мне штырь, — подними над головой и сделай умный вид.
— Зачем это?
— Держи, узнаешь!
Я слушаюсь.
Воздухоплаватель, дождавшись сильного порыва ветра, взлетает. А я, как дурак, стою со штырем над головой, будто измеряя что-то или направляя полет.
Мимо едут велосипедисты, тормозят.
Вовик рядом, дает указания:
— Не заваливай! Возьми на фрахт! — оборачивается, сердито смотрит на велосипедистов, и опять мне: — Заланцуй! Тебя что, учить надо?!
Вокруг нас собирается маленькая толпа.
— А чего вы тут? — спрашивает кто-то.
— Работаем, — хмурюсь я.
Синее крыло кружит, снижается.
— Ну, все! Пошли! — Вовик отнимает у меня штырь.
Велосипедисты разъезжаются в недоумении.
С краю яблоневого сада небольшое хозяйство. За сеткой виден сарай, поленница, и большой верстак с циркуляркой. Рядом с пилой лежит, поджав лапы, кот. Сильный ветер с реки лохматит его длинную серую шерсть, но кот только шевелит ухом и лежит дальше.
— Смотри, какой кот, — говорит Вовик, — прям, кот на ветру.
— Ага, красивый…
— Да нет, причем тут — красивый. Старый он и облезлый. Ты видишь, как на него дует? Ведь он мог бы залечь где угодно, но устроился тут…
Вовик сворачивает в сад. Я плетусь за ним.
Мы выходим на поляну, оттуда близко до выхода из Коломенского. На свежей траве лежат с десяток диких собак. Крупный пес поднимает голову, рычит.
— Обойдем? — предлагает Вовик.
Но поздно: стая поднимается и с лаем подступает к нам.
Мы бежим обратно к реке. По пути я замечаю выброшенный Вовиком штырь, поднимаю его, разворачиваюсь лицом к собакам…
— Ты чего?! — кричит Вовик.
— Ничего! Сейчас мы их навоюем!
Вовик подбирает палку, и мы гоним псов до забора, за которым уже проспект Андропова.
Перед выходом садимся на скамейку покурить. Я замечаю, что от частого пульса у меня, как метроном, дергается правая нога.
— Навоевали, — говорит Вовик.
Ветер катит по дорожке пластиковую баклажку из-под пива и тащит откуда-то с юга, в сторону метро, грозовые облака.
ЩУЧИЙ «ТЕЛЕВИЗОР»
Мы с Вовиком договорились, что последнюю сигарету я выкурю перед электричкой. Вовик уже занял места, а я стою в тамбуре, и, как проводник поезда дальнего следования, встречаю опаздывающих пассажиров. Затягиваюсь. Действительно, пока дым клубится и оседает в моей груди, кажется, что курю я в последний раз, что больше никогда я не буду просыпаться, кашляя и отхаркиваясь, что теперь смогу бегать дальше, чем на двадцать метров, не сгибаясь от отдышки, и мне не будет стыдно перед некурящими…
«Едем спасаться!» — Предложил Вовик накануне. — «Не пьем… Ты — не куришь!»
Я согласился. Выдул с утра пол пачки «Явы», по дороге на вокзал еще три сигареты… В общем, накурился впрок.
Добираемся с пересадками. С электрички на автобус. От автобусной остановки пешком по тропинке.
Непривычно. В кармане брюк только зажигалка, и нет пачки сигарет… Нет пачки! Вроде и удобней, и дышится легче, ведь воздух чистый… Я люблю дымить на чистом воздухе. Сидеть у костра, прикуривать от тлеющего прутика…
Вовик рассказывает, что рядом с поселком есть речка: в ней водятся щуки. В детстве он нашел у берега противотанковую мину и немецкий штык… Показывает мне пакетик с рыболовной сетью.
— А что она такая маленькая? — спрашиваю я.
— Да ты что?! Ее хватит чтобы перегородить русло… Смотри, я вчера купил две таких.
Сеть меня не впечатляет: она из тонкой зеленой лески… Две скомканные сети даже меньше, чем одна сигаретная пачка.
Я иду, опустив голову — окурков нет.
На участке у Вовика: сосна, две березы, самодельная коптильня для рыбы. Дом щитовой, гараж двухэтажный кирпичный. В гараже — автомобиль «Победа» и ее ровесник — мотоцикл «Сатурн». В последний раз «Победа» ездила два года назад. Вовик катался на ней со своим другом Пашей, тот сидел на пассажирском сидении и держал на коленях пятилитровую стеклянную банку с бензином, из этой банки тянулся шланг куда-то под приборную панель. Такой бензобак они придумали с перепоя, и в тот раз снесли забор и увязли далеко от поселка.
Готовим снасти. Я нашел четыре рейки, Вовик прикрепил к ним сети. Отремонтировали два «телевизора».
— Надо надуть лодку, — говорит Вовик, вытаскивая из гаража бесформенный кусок резины. — Насоса нет.
— Давай я! — мне хочется хоть чем-то занять свои легкие.
Надуваю. Через полминуты кружится голова, как будто покурил после долгого перерыва.
