натянуть на себя несколько одеял. Отлично придумано – устроить спальню на веранде! Засыпая, я думал о Джейн и о ее языке. Через какое-то время я проснулся и вдруг понял, что никогда еще не спал так крепко. 'Славное сочетание – секс и свежий воздух, – решил я. – Надо будет это учесть'.
Проснулся я от того, что почувствовал, как чьи-то руки вытаскивают меня из кровати, поднимают в воздух, раскачивают, – и вот я уже, больно шмякнувшись, лежу на полу.
– Вставай, салага! – крикнул кто-то у меня над ухом.
– Ну и здоров же он спать! – раздался другой голос. Открыв глаза, я увидел вокруг себя каких-то парней – очевидно, собратьев по 'Сигме хи', – на лицах которых было написано явное неудовольствие. Один из них, разглядев меня, воскликнул:
– Да он ведь не наш!
Я поднял руку и произнес:
– Брат Хэмилтон Дэйвис, 'Альфа пси' из 'Сигмы хи'.
– Черт, ошибка вышла, извини, – сказал кто-то, а кто-то еще похлопал меня на плечу.
– Понимаешь, сегодня утром должна была быть побудка, а это отделение для новичков, вот мы и подумали, что ты – тоже новичок. Им полагалось встать в семь часов, мы пришли, видим – ты еще валяешься. Вот мы и решили… ну, в общем, извини.
Ребята помогли мне подняться.
– Надеюсь, мы тебя не слишком пришибли, – сказал один из них.
– Все нормально.
– Слушай, может, тебе еще покимарить часок-другой? Теперь тебя уже никто не побеспокоит. Проснешься – крикни, мы принесем тебе 'кровавую Мэри'. Так говоришь, откуда ты?
– 'Альфа пси'. Вандербилтский университет.
– Где это такой?
– На Юге. Знаете, ребята, я, пожалуй, и вправду посплю. Еще увидимся.
– Поспи, поспи. Извини, что так вышло.
Никто меня больше не беспокоил, и воздух был таким же бодрящим, но уснуть мне так и не удалось: только я закрыл глаза, как появилась Сара Луиза.
– Так тебе и надо, Хэмилтон Дэйвис, – сказала она.
– Ты о чем?
– О том, что эти ребята слегка тебя потрепали. Надеюсь, хоть после этого ты немножко поумнеешь.
– Они мне чуть плечо не сломали.
– Жаль, что не шею.
– Слушай, чего ты злишься? Мне надо выспаться.
– Выспаться? Чтобы быть свеженьким, когда встретишься с Джейн? Так вот, не сон тебе нужен, а совесть. Ее-то у тебя как раз и нет.
– Совесть?
– Ты что, не видишь, какая эта Джейн ничтожная?
– Неправда, она смешная и честная. А еще сексуальная.
– Сексуальная? Да она просто уродина, которая жаждет, чтоб на нее обращали внимание, и ради этого готова делать что угодно: и смешить, и притворяться, будто она секс-бомба.
– А по-моему, она искренняя.
– Советую тебе подыскать какую-нибудь слепую или одноногую – с такой наверняка будет еще интереснее. Она уж наверняка позволит сделать с собой все, что захочешь, лишь бы встретиться с мужчиной.
– Ты слишком высокомерна.
– Неужели? – И, сказав это, Сара Луиза растворилась в воздухе, оставив меня размышлять над ее словами. Я, конечно, был с ней не согласен, но чем дольше я лежал и думал, тем меньше мне хотелось снова увидеться с Джейн. С ней было весело, это правда, но хорошего понемножку, а что касается всяких любовных ласк, то тут Сара Луиза, может быть, и права. Может, Джейн действительно притворялась в надежде, что я спасу ее от хит-парадов по телевизору.
Когда мы встретились с Уэйдом за обедом, выяснилось, что его девушка не произвела на него особого впечатления.
– Может, двинем в Сан-Франциско? – предложил он. Я оставил Джейн записку, что нас срочно вызвали в Монтеррей.
Примерно неделю воображаемая Сара Луиза не давала о себе знать, но следующий наш разговор был долгим, и состоялся он в Лос-Анджелесе, где какие-то приятели Уэйда нашли нам девушек. По дороге мы пару раз останавливались в общежитиях нашего студенческого братства, чтобы побриться и принять душ. Первое, что я увидел, войдя в общежитие Южно-Калифорнийского университета, был длинный ряд портретов знаменитых выпускников и огромные фотографии Джона Уэйна и всех футболистов из 'Сигмы хи', которые попали в сборную Студенческой ассоциации или даже в сборную страны. Фотографий этих было видимо-невидимо – наверно, в этом отделении братства только и делали, что играли в футбол. Когда я шел вдоль всех этих портретов, у меня было такое чувство, будто я попал на Олимп.
Девушки, с которыми нам устроили свидание, работали в том же учреждении, что и приятели Уэйда. Они нам долго пытались объяснить, что это за фирма и чем они там занимаются, но я понял только то, что это имеет какое-то отношение к электронике. Мою девушку звали Соня Степански, девушку Уэйда – Кристи Захарко. Они были давнишними подругами, вместе учились в школе в каком-то восточном штате и месяц назад переехали на Западное побережье. Поскольку они, как и мы, мало что успели повидать в Лос- Анджелесе, мы решили совершить небольшую экскурсию и поехали на машине в Беверли-Хиллз и Бел-Эр. Был субботний день, солнце только начало пробиваться сквозь голубоватую дымку, а из радиоприемника рвался бодрый голос Дона Корнелла, исполняющего песенку 'Розовая вишня, яблоневый цвет'. Чем дольше мы кружили по районам роскошных особняков, тем в больший восторг приходили девушки. 'Кристи, Кристи, ты только посмотри!' – восклицала Соня, а Кристи отвечала: 'Да, да, я вижу'. Вскоре я заметил, что в основном смотрю на девушек, а не на дворцы с пальмами. Неяркие блики солнечного света играли на их широких скулах и темных очках. Хотя от Нашвилла до их родного города было не более суток езды, по виду их можно было принять за иностранок. Пройдет время, и эти смуглые, стройные, широкие костью девушки раздадутся и погрузнеют, но сейчас на них любо-дорого смотреть. Я вдруг подумал: если они нам кажутся необычными, то, возможно, и мы им тоже? Неужели эти дочери угольного края тоже рассматривают нас с Уэйдом как какую-то диковинку? Да нет, вряд ли. Но вечером я убедился, что это было именно так.
Когда мы спросили девушек, где бы они хотели поужинать, я ожидал самого худшего. Дело в том, что был конец месяца, и наше с Уэйдом жалованье в девяносто долларов было почти на исходе. Я уже приготовился услышать, что неплохо было бы пойти в ресторан «Романофф», но, к великому моему облегчению, девушки предложили перекусить где-нибудь пиццей, выпить вина, а потом закатиться к ним домой. Мы с Уэйдом переглянулись – в чем тут подвох? – но, как выяснилось, никакого подвоха и не было.
Дома у девушек мы пили вино, заводили музыку и танцевали. Соня рассказывала, как они с Кристи хулиганили в школе, как потом решили не поступать в университет, а пошли на коммерческие курсы: учиться там нужно меньше и быстрее начинаешь жить самостоятельно. Лос-Анджелес им нравился, но местные парни – не очень, потому что недостаточно галантны. Из ее слов можно было понять, что у нас с Уэйдом с галантностью все в порядке. Я не мог вспомнить, что такого особенного мы сделали – наше поведение было совершенно обычным. Может, манеры, которые на Юге считаются обыкновенными, показались этим девушкам изысканными? Во время танцев мы с Соней в какой-то момент оказались в ее спальне, где продолжали ритмично раскачиваться в такт 'Романтическим чувствам', 'Рядом с тобой' и прочим песенкам из альбома Бобби Хэккета.
– Слушай, я была бы не прочь снова с тобой встретиться, – сказала Соня.
– Я тоже был бы не прочь, – ответил я.
– А вы сюда часто приезжаете?
– Сегодня только во второй раз. Для этого нужна увольнительная на трое суток.
– Может, постараешься как-нибудь получить эту самую увольнительную, а?
– Попробовать можно. – У меня еще раньше создалось впечатление, что Соня считает, будто Монтеррей
