Месть невидимки

Он в тот самый момент, наверное в сотый раз перебирая в руках заполученные им материалы, действительно, откровенно злорадствовал, впиваясь то в одну, то в другую строчку, что бросались ему в глаза. Они стоили этого.

В своих руках Караев держал букет компрометирующих Президента материалов. Не столько его самого, сколько его семью. Но какая разница?.. Семья есть семья. Это — реноме Президента. Его белый фрак. А он — в пятнах. Причем дурно пахнущих.

Каждый, так сказать, «цветочек» в этом «букете Иуды» бил по сыну, брату и другим родственникам, но метил в Президента… Зачем это надо было Худиеву? Почему он их собирал и припрятывал? Конечно же, с одной целью. В худший из моментов для Президента воспользоваться ими… Впрочем, что гадать, по- иезуитски предвкушая страшную месть? — думал он. Пусть на эти вопросы полковник ответит сам и самому Президенту…

Именно в тот момент, когда Караев, обуреваемый жаждой справедливого, а главное честного возмездия, лелеял эту мысль, Джилл и накинулась на него. Потом, когда Эм успокоил ее, вколов убойной силы транквилизатор, и они остались втроем, Караев еще долго не мог собраться с мыслями. Словно Джилл поймала его за чем-то постыдным и выставила всем напоказ.

— Майкл, не бери в голову. Забудь, — добродушно рокотал Эм. — Тебе же понятно — синдром шока…

— Конечно, — подхватил Том. — Она, по сути, — ребенок. А тут на ее глазах вдребезги разбивается человек.

— В чем-то она права, — упавшим голосом произносит он.

— В чем-то?! — вдруг резко вскинулся всегда сдержанный и немногословный Ферти. — Это неопределенное «в чем-то» — аргумент хлюпика-интеллигента с повышенной концентрацией лжесовести… Майкл, ничего меня так не бесит, как это «в чем-то»… В чем-то прав убийца… В чем-то прав насильник… В чем-то прав предатель, — на разные лады дразнился Том.

— А что, иметь совесть плохо? — остановил его Маккормак.

— Почему же? Она необходима. Но трезвая. Не мешающая делу и не путающая его.

— Так не бывает, — не соглашается Эм. — Или она есть, или ее нет.

— Бросьте, профессор, — настаивал Том. — Совесть есть у всех. Другой вопрос — управляема она разумом или нет.

И они заспорили. Инцидент, испортивший им настроение, отодвинулся на задний план. Обстановка разрядилась. Вероятно, как позже сообразил Караев, они нарочно затеяли эту бессмысленную перепалку. Майкл в их спор влезать не стал, но мало-помалу снедавшее его неприятное чувство, оставшееся после Джилл, выпало в осадок. Он все больше и больше вникал в разгоревшийся на ровном месте диспут о совести и разумной совести…

— Галиматья! — поймав паузу, резюмировал он.

— Ну да! — хохотнул Маккормак. — Пора к делу, не так ли, Том?

Ферти развел руками.

— Кстати, к тому венку для Иуды, что держишь в руках…

— Что?! Что?! — перебил Караев. — Ты сказал: «венок для Иуды»?

— Нравится? — выпятил грудь Том.

— Да, — ответил Караев, добавив, что он только что про себя называл их «букетом Иуды».

— Тоже хорошо, — оценил Ферти. — Но я просил бы не перебивать. В этот «венок» или «букет» мне есть что вплести такое, что у тебя, Майкл, волосы станут дыбом, а Главу государства, узнай он о существовании такой ягодки, может хватить удар.

И Том выложил на стол магнитофонные кассеты. Подтолкнув одну из них в сторону Караева, он посоветовал обратить на нее особое внимание.

— Для Вас, Майкл, она будет особенно интересной, — пообещал Ферти, доставая из кармана диктофон.

«Наверное, в ней есть что-то касающееся непосредственно его и Инны», — подумал Караев, заправляя кассету в диктофон.

Это было так и не совсем так. Голос прозвучал почти тотчас же. Караев узнал его. И отшатнулся, как от змеи. Он принадлежал Худиеву.

«Моя беседа, — с вкрадчивой замогильностью сообщал полковник, — с руководителем отдела административных органов президентского аппарата в моем служебном кабинете».

— Что это за птица — руководитель отдела административных органов? — поинтересовался Маккормак.

Ферти с явным неудовольствием нажал на кнопку «стоп».

— Это важная птица, Эм, — принялся объяснять советник по науке и культуре. — Он шеф самого влиятельного департамента в президентской структуре. Подчиняется только главе государства. Все министры силовых ведомств, в том числе и Генеральный прокурор, ходят под ним. От него зависит их судьба. И в основном, от него они получают указания Президента. Особенно щепетильные…

— Понятно, — вытянул губы Маккормак.

— Сэр, если не возражаете, я бы попросил вас задавать вопросы после прослушивания, — мягко сказал Том.

— О’кей! — согласился Эм.

Том снова нажимает на кнопку воспроизведения.

… Звук открывающейся двери.

Голос вошедшего: Здравствуйте, полковник.

Худиев: Здравия желаю. (Судя по двигающимся по ковру стульям и предупредительной худиевской реплике: «Здесь будет удобно», они рассаживаются).

Худиев: Чай? Кофе?

Голос: Ни того, ни другого (закуривает)… Чем занимаетесь?…

Худиев: Кобустанскими ребятами.

Голос (требовательно): Доложите.

Худиев: Наш человек вошел к ним в доверие. Ведет нужные нам разговоры.

Голос (недовольно): Сколько можно?! Одни разговоры. Нам дело нужно.

Худиев (шелестит бумагами): Есть и дело. Вот последнее донесение. Генерал дает согласие возглавить бунт.

Голос (оживленно): Вот как! Ну-ка! (берет бумаги. Пауза). Пусть готовит и разрабатывает. Подкинь ему головорезов…

Худиев (смеется): В Кобустанской колонии такого добра хватает.

Голос: Тем более. Главное — не подстегивайте. (после короткой паузы, раздумчиво) Мятеж в тюрьме. Такого у нас еще не бывало.

Худиев: Никогда. (пауза и доверительно) Я хочу ему подбросить двух-трех офицеров. Из тех, кто недоволен нашим Дедом. Чтобы заодно кончить и с ними.

Голос: Хорошая задумка. Дед (смеется) будет доволен.

Худиев: Спасибо.

Голос (предостерегающе): Смотрите, не промахнитесь, полковник…

Худиев: Будьте уверены.

На этот раз запись останавливает Караев.

— Я знаю, о ком и о чем идет речь, — едва слышно сообщает он.

— Мне тоже известно, — буднично произносит Ферти. — В тот день я отмечал годовщину своего