Месть невидимки

прибытия в вашу страну.

— А что случилось в тот день? — Маккормак вопрошающе смотрит то на одного, то на другого.

— Взбунтовалась Кобустанская тюрьма. Бунт возглавил боевой генерал. Бывший заместитель, а затем и исполняющий обязанности министра Обороны. Он тоже был заключенным, — отвечает Том.

— И чем он закончился?

— Ну чем заканчиваются все мятежи? — вопросом на вопрос отзывается Караев. — Повстанцы обезоружили охрану, овладели тюрьмой, а потом потребовали автобус, чтобы покинуть ее. К тому времени тюрьму оцепили войска. Автобус выехал на дорогу и была дана команда: «Огонь на поражение!». Сначала по автобусу пальнули гранатометом, а потом залили свинцовым ливнем автоматного огня…

— Не понимаю, — пожимает плечами Эм, — вся тюрьма-то не могла поместиться в один автобус.

— Не знаю, — застигнутый врасплох столь простым вопросом, говорит Караев. — Я рассказываю то, о чем писала и вещала пресса. В автобусе вместе с генералом находилось человек десять. Может, больше. Точной цифры ни одна из газет не называла.

Ферти многозначительно хмыкнул.

— Если вас интересуют подробности, могу добавить. Судя по всему, я самый осведомленный.

В решительную минуту мятежа, рассказывал Ферти, генералу изменил пахан уголовников, по слову которого поднялась вся тюрьма. Ему, тому пахану, дали знать: если он не остановит своих людей, то его брата, который отбывал срок в одной из бакинских колоний, немедленно расстреляют. И он дал отмашку…

Тем не менее, генерал больше верил блатным. Они, содержащиеся здесь в нечеловеческих условиях, шли на мятеж от отчаяния… Но генерал совсем не доверял капитану внутренней службы, который усиленно склонял его к побегу и убеждал, что он поможет это сделать.

За день до начала мятежа он по этому поводу поделился с паханом. По его мнению, капитан смахивал на провокатора. Пахан с ним согласился и дал слово не спускать с него глаз…

И совсем мало кто знает о том, что генерал запретил бывшему министру внутренних дел, тоже содержавшемуся здесь, и нескольким военным офицерам, которых недавно перевели в Кобустан, выходить из своих камер и предпринимать какие-либо активные действия.

— Не выходить ни под каким видом, ни под каким давлением. Пока вы не услышите моей команды, — распорядился он.

… На первых порах капитан суетился как надо. Открыл двери камер и сделал так, что заключенные беспрепятственно проникли в караулку и в комнату отдыха надзирателей. Двоих, наиболее ненавистных сторожевиков зэки кончили, не дав им пикнуть… И тут-то капитан исчез.

Пахану нужно отдать должное. Генерал в нем не ошибся. Хотя он и заставил своих людей уйти в камеры, его же ребята привели к генералу провокатора, который пытался скрыться. Его сняли с забора…

С генералом осталось всего девять человек. Он сказал им:

— Вы можете остаться в живых, если разойдетесь по местам… Им нужен я, а не вы…

Оставшимся терять было нечего. И тогда генерал от имени мятежной тюрьмы потребовал автобус. Его им дали. Прихватив с собой шестерых сотрудников тюрьмы, мятежники заняли удобные для себя места. Генерал вошел в салон последним. Впереди себя он вел капитана-провокатора…

— А дальше произошло то, что публиковалось и вещалось прессой… Их положили всех.

— Вместе с заложниками? — засомневался Маккормак.

— Вместе с ними и с капитаном, агентом Худиева, — подтверждает Том.

— Чем же не угодил им генерал? — Эм кивнул на диктофон.

— Был умен, имел свое мнение и держал себя с достоинством. Да притом, генерал назначался и.о. министра Обороны, и назначение это производил бывший Премьер, якобы, без согласования с Президентом… А это, — поморщился Том, — для Деда хуже занозы в заднице.

— Этого уже достаточно, — перебил Тома Караев. — Другое дело, — продолжал он, — я и представить себе не мог, что бунт в тюрьме — дело рук чекистов.

— Запомните, господа, за всеми переворотами, мятежами и политическими убийствами кто-то да стоит. Как правило, это спецслужбы или кучка заинтересованных лиц при поддержке тех же самых спецслужб, — со знанием дела поучал профессионал Ферти.

— Может быть, — с сомнением в голосе протянул Маккормак.

— Так оно и есть! — настаивал Том. — Равно как за покушениями и громкими заказными убийствами.

— Ну тут вы перебрали, дорогой Том, — категорически отмел Караев.

— Перебрал?! — не без ехидства переспросил Ферти.

— Безусловно. И давайте без ядовитостей.

— Что ж, Майкл, спорить не стану, — не унимался Ферти. — В пользу моего утверждения нам далеко идти не придется. Докажу не сходя с места. Аргумент — обезоруживающий! — предупреждает Том и, потянувшись к диктофону, бьет по кнопке «воспроизведение».

Голос (раздумчиво): Хорошо бы… Хорошо бы…

Худиев (участливо): Вы чем-то расстроены?

Голос: Вы прочли стенограмму выступлений сегодняшнего заседания Милли Меджлиса?

Худиев: К сожалению…

Голос (нервно): Что, вам снова их не доставляют?

Худиев: Доставляют. Но сегодня припоздали…

Голос: Непорядок… Ну да ладно… Там, как всегда, много пустой болтовни. Однако есть такое, что испортило настроение Деду…

Худиев (подхалимски): И вам.

Голос (после паузы, раздраженно): И мне… Снова этот хам — академик, Герой Советского Союза, мать его!.. Опять орал о коррупции. На этот раз в министерстве обороны, в армии… Тряс перед всеми бумагами. Вот, мол, факты… Солдаты умирают от дистрофии, заболевают чахоткой. Их кормят консервами, предназначенными для собак и кошек… Высший командный состав во главе с министром занят не боевой подготовкой, а личным обогащением. Проворачивают многомиллионные финансовые махинации…

Военкоматы наглым образом, за приличную мзду, сами предлагают родителям освободить их детей от воинской повинности. Родителям это выгодно. Им в таком случае не приходится за свои деньги кормить, обувать и одевать своих сыновей…

Командиры частей, рот и взводов, вплоть до сержантского состава, погрязли в поборах. Десятки и десятки воинов за деньги, отданные их родителями командирам, проходят службу не в расположении своих подразделений, а у себя дома…

В общем, факты — один грязней другого.

Худиев (возмущенно): Откуда он их берет?!.. Месяц назад разоблачал Министерство здравоохранения… Говорил о безобразиях в роддомах и о том, что все клиники обязаны ежемесячно приносить министру лично им установленную сумму — за операции, лечение и так далее, одним словом, за обслуживание больных.

Голос: Вот-вот! Черт бы подрал и его, этого демагога, и доброхотов, поставляющих ему эти так называемые факты.

Худиев (понизив голос): Многие факты, по нашим оперативным сведениям, находят некоторое подтверждение.

Голос (гневно): Да! Находят! Но не орать же на весь мир. Не срать же на голову Деда и страны!

Худиев (вкрадчиво): Этого, конечно, делать нельзя. Мои ребята пытались говорить с ним, так он их послал на три буквы и пинками вытолкал из своего кабинета…

Голос: Плохо говорили.