— Продержи ее до нас, брат… Кроткий сейчас осмотрит ее и проконсультирует тебя.
Верный все понял. Строптивый ничего не стал ему объяснять. И не стал ни о чем просить, мол, никому не говори и так далее. Это было лишнее.
Очнулась Чаруша в незнакомой комнате, освещенной чуть подсиненным мягким мерцающим светом. Было по-утреннему светло и свежо, хотя окна были плотно задрапированы декоративной тканью.
— Где я? — спросила она.
Клевавший носом Кроткий встрепенулся. Наклонившись к ней и встретившись с осмысленным взглядом девушки он сказал:
— Ну здравствуй, Чаруша. Добро пожаловать снова в мир землян.
— А-а-а, — протянула она, — Лекарь… Томный.
— Я — томный? — переспросил он.
Чаруша закрыла и открыла глаза.
— Почему же? — поинтересовался он.
— Глаза у тебя томные… Ты живешь и печалишься, — улыбнулась она.
— Ну спасибо тебе. Теперь и я имею земную кличку, — искренне поблагодарил он девушку.
— Где я? — снова спросила она.
— У Ведуна, — как бы между прочим ответил он.
И Чаруша заплакала. Она вспомнила все, что с ней произошло. И снова видела она, как в раскрытое чрево недр падали отец, повозка с лошадьми и мама.
— А что с Адамом?
— Адама тоже нет, — прямо ответил Кроткий. — Но он тебе здорово помог.
— Как?
— Расскажу завтра, — пообещал он.
— Я теперь совсем одна, — всхлипнула Чаруша.
— Успокойся… Тебе хорошо… У тебя ничего не болит… Через денька два ты встанешь на ноги… Спи!
Взмахнув над ее лицом ладонью, он вышел. Больной больше ничего не угрожало. Она проснется часов через восемь. За это время и он успеет выспаться. Но прежде чем лечь, он связался со Строптивым, сообщив, что его пациентка пошла на поправку, и что он с ней раговаривал.
— Спасибо, брат, — прозвучало в эфире. — Ложись. Я скоро буду.
— Кстати, Ведун, у меня теперь тоже есть кличка, — похвастался он. — Она дала. Назвала Томным.
— Как?! Как?! — вмешался стоявший рядом со Строптивым Багровый Бык.
— Томный, — не без гордости повторил Кроткий.
— Не в бровь, а в глаз, — резюмировал Озаренный.
Прежде чем лечь, Кроткий снова прошел к ней в спальню. Чаруша крепко спала. И видела сны. Она всхлипывала.
«Бедняжка, — возвратившись к себе подумал Томный, — у ней теперь здесь, на Земле, никого нет. Кроме Ведуна и нас».
Если бы Адаму не размозжило череп, его можно было бы спасти. Но, увы! Могучий организм парня боролся до последнего. И, тем не менее, он помог сестре. Его ребрышки хорошо вживились в переломанные конечности сестры. Хотя, если по-правде, не помогли бы ей Адамовы ребрышки, не привези они с собой из ВКМ в достаточном количестве плазмы, печень и левой почки. Печень была порвана, а почку словно кто сорвал как ягодку с куста.
Тут честь и хвала Верному. Не покажи он ее вовремя никакая трансплантация не помогла бы… И Кроткий не заметил, как провалился в сон.
Чаруша полюбилась друзьям. Каждый пытался чем-нибудь да угодить ей. Откровенно обижались, если кому-то она уделяла больше внимания. Правда, Ведуна это не касалось… А однажды, когда их никого не было, прибрав в доме, Чаруша вышла погулять. И на ветке дуба, свисавшего к самому крыльцу, она увидела белого-белого как снег и как снег искрящегося на солнце сокола. За это время, что Чаруша жила у мастеров, она привыкла к разным диковинным странностям. Но белый сокол. Такое чудо. И от огней, переливающихся в его перьях, у ней закружилась голова.
— Как зовут тебя, девица? — спросил Сокол.
— Ева.
— Кто ты Ева?
— Жена Ведуна, дивный Сокол.
А потом кружение в голове прошло. На ветке никакой птицы не было и в помине.
«Опять кто-нибудь из ребят разыграл меня», — подумала Чаруша и забыла об этой роковой в своей судьбе встрече…
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1. Посланник
— Мастер, вы спите? — спросил вошедший к нему, в комнату отдыха, дежурный.
Никакого желания откликаться у Строптивого не было. Ему привиделся сын. И видел он его как наяву. Даже чувствовал он голову на своем плече. А ладонь как это не казалось странным, продолжала ощущать жестковатые волосы юноши… Они о чем-то долго-долго говорили. Строптивый, кажется, успокаивал его. Успокаивал и восхищался. Хвалил за что-то и подбадривал.
Полулежа в кресле он так глубоко и с таким наслаждением окунулся в эту встречу, что выплывать из этого полусна и лишать себя столь сладостных минут удовольствия, не так уж часто выпадающих на его долю, не хотелось.
— Мастер! — настойчиво окликал дежурный.
«Раз настаивает — значит что-то безотлагательное», — резонно заключил Строптивый и открыл глаза.
— Я весь внимание, — прохрипел он.
— К вам посланник Всевышнего.
«Ого!» — воскликнул он про себя, а вслух, как можно сдержанней, спросил:
— Где он?
— Ждет в вашем рабочем кабинете.
— Я сейчас, буду. Пойди доложи.
Вместо того, чтобы повернуться и выйти, дежурный сделал шаг вперед и доверительно прошептал:
— Мастер, это — Вэкос Проницательный.
— Вот как! — удивился Строптивый и поспешил к себе в кабинет.
«Странно, — подумал он, — с чего бы ему представляться Посланником?»
То был действительно Вэкос. Подчеркнуто официален и, как показалось Строптивому, немного торжественен. В обычно бесстрастных глазах его совсем по необычному сквозило открытое дружелюбие.
— Я уполномочен Всевышним особо поздравить вас с успешным окончанием работы и пригласить в Его Резиденцию. Я уполномочен объявить вам, что за проявленные высокую дисципрлинированность, самоотверженность и терпение, добросовестность и мужество, вы досрочно, с этой минуты, освобождены от наказания. Обвинения в отношении вас теряют всякую силу и вы назначаетесь первым заместителем Верховного Координатора служб ВКМ…
